Как потом выяснилось, на наш берег в районе устья Зеи выбралось в общей сложности около трехсот человек из сплавляемого конвоя. Вероятнее всего, ещё столько же или больше смогли выйти на берег дальше по Амуру, не доплывая до нашего первого поста. И это могло стать большой проблемой. Среди маньчжурских деревень на нашем берегу, они могли найти укрытие, не смотря на то, что основная масса жителей этих поселений ушла на китайский берег.

Для решения этой проблемы Грибский ранним утром четвертого июля направил к первому посту две сотни Амурского казачьего полка, сформированных из казаков-льготников. Но до этого, вечером третьего числа, наконец-то, состоялась моя встреча с братами. Льготники второй очереди из Албазинского и Черняевского округов с большим трудом, но добрались до Благовещенска, где по берегу, где на различных плавсредствах. Амур в верховьях обмелел, поэтому путь вместо трех-четырех дней занял десять. Из них сформировали четвёртую сотню, которой командовал мой старый знакомый по юнкерскому училищу сотник Волков Леонид Петрович — поэт Приамурья. В неё попали все мои браты-казаки и Ромка Селеверстов, получивший, наконец-то, звание хорунжего. Дан или хорунжий Данилов Пётр был субалтерн-офицером в пятой, которой командовал сотник Резунов Владимир Михайлович.

С братами удалось только обменяться кивками, когда сотня входила в город, а вот с Данном и Лисом вечером посидели за ужином дома у Таралы. Арсения не было, но его кухарка, готовившая для больницы, накрыла на стол и нам. Браты повзрослели, возмужали, правда, Ромка так и остался шалопаем и сорвиголовой, а вот Пётр превратился в степенного, рассудительного молодого офицера.

Ужин долго не продлился, так как и мне, и братам надо было бежать по делам службы, но новостями удалось обменяться. Я рассказал о своих приключениях в Таку и Тяньцзине. Ромка тут же загорелся и дал клятву, что в этой войне также заслужит либо Георгия четвертой степени, либо Золотое оружие. Дана же больше интересовала обстановка сложившаяся в Благовещенске и его окрестностях, а также планы командования. Потом настал их черёд рассказывать новости.

Из братов, кроме Ромки, Дана и Савина Женьки, все женились и стали уже отцами. Умерли старейшины дед Давид Шохирев, и дед Савин Митрофан. Старый дед Гусевский Ион, несмотря на свои семьдесят девять лет, скрипит потихоньку, ещё иногда приходит в станичную избу на собрания. В школе казачат всё отлично. Ещё бы, три выпускника стали офицерами. Её пришлось расширять. Руководит школой теперь Башуров Михиаил, выигравший в своё время скачки при первом посещении Благовещенска цесаревичем Николаем. Три года назад его подстрелили хунхузы, после чего из-за ранения списали в запас. Дмитро Шохирев стал станичным атаманом, передаёт мне огромный привет.

Савины и Селевёрстовы, наконец-то, притерлись семьями между собой. Вместе ведут многие дела в станице: трактиры, гостиницы, магазины, пара канатных мастерских. Богатеют потихоньку. С прошлой осени подмяли под себя все перевозки от станицы до Зейского склада, торгуют лошадьми. Мой Беркут все ещё улучшает породу в табуне дядьки Петро. Анфиса и Семён подарили мне ещё племянника и племянницу, об этом я знал из писем. Но приятно было послушать рассказ Ромки о смешных эпизодах из их жизни. Тот тоже младших детей сестры увидел впервые за три года. До этого в станицу у Ромки не получалось вырваться, учеба, служба. Посидеть бы за столом подольше, но дела были у всех.