Есть ли у животных сознание? Это вопрос с долгой и почтенной историей. Им задавался Чарльз Дарвин, размышляя об эволюции сознания. Его идея об эволюционной преемственности – о том, что различия между видами – это различия в степени, а не в качестве, – привела к однозначному выводу, что если у нас есть что-то, тогда и у «них» (у других животных) тоже это есть.

В 2012 году на первой ежегодной конференции памяти Френсиса Крика этот вопрос обсуждала группа ученых из Кембриджского университета. Эта встреча вылилась в Кембриджскую декларации о сознании, которая заключила, что «животные, помимо человека, обладают нейроанатомическим, нейрохимическим и нейрофизиологическим субстратом состояний сознания наряду со способностью демонстрировать преднамеренное поведение». И далее, «есть множество свидетельств, доказывающих, что люди не уникальны в обладании неврологическим субстратом, продуцирующим сознание. Нечеловекоподобные животные, включая всех млекопитающих и птиц, и многие другие существа, в том числе осьминоги, также обладают этим неврологическим субстратом».

Моей первой реакцией на эту декларацию было недоверие. Неужели нам действительно нужно утверждать нечто столь очевидное? Многие известные исследователи пришли к тому же выводу годы назад. В декларации также есть некоторые упущения. Все, кроме одного из подписавшихся, – лабораторные ученые; декларации пошла бы на пользу точка зрения практиков, которые проводили долгосрочные исследования диких животных, в том числе нечеловекоподобных приматов, общественных хищников, китообразных, грызунов и птиц.

Сейчас важно понять: изменит ли эта декларация что-нибудь? Что теперь будут делать эти ученые и другие, когда они согласились, что в животном мире сознание широко распространено? Слишком часто в законодательстве об охране животных не учитывают фундаментальные научные знания о когнитивных функциях животных, эмоциях и сознании. Мы знаем, например, что мыши, крысы и курицы – глубоко эмоциональные животные и проявляют эмпатию, но эту информацию не учли в Федеральном законе о благополучии животных в США. Действительно, этот закон до сих пор не признает крыс рода rattus и мышей рода mus – лабораторных животных – животными. Они переопределили слово «животные», чтобы исключить этих живых существ. В инвазивных исследованиях ежегодно используют около 25 миллионов этих животных, включая рыб. На их долю приходится более 95 % животных, используемых в исследованиях в США.

Я постоянно поражаюсь, как те, кто принимает решения по регуляции использования животных, игнорируют эти данные. В нашей книге «Животная повестка дня: Свобода, сострадание и сосуществование в эру Человека» Джессика Пирс и я призываем заменить науку о благополучии животных наукой о благосостоянии, для которой имеет значение жизнь каждого отдельного существа. Человеческое поведение не успевает за наукой, и этот разрыв плохо сказывается на других животных.

Но не все законодательства игнорируют науку. Лиссабонский договор Европейского союза, вступивший в силу 1 декабря 2009 года, признает, что животные являются живыми существами и призывает государства-члены «в полной мере учитывать требования благополучия животных» в сельском хозяйстве, рыболовстве, транспорте, исследованиях, разработках и космической политике.

Кембриджской декларации о сознании следует придерживаться как примера того, почему мы должны ценить жизнь каждого живого существа. Мы все обязаны воспользоваться этой возможностью остановить злоупотребление миллионами миллионов сознательных животных во имя науки, образования, питания, одежды и развлечений. Наш долг перед животными – использовать свои знания от их имени и обращаться с ними с состраданием и сочувствием.

Глава 11. Шутки с сознанием

Играя с нашим сознанием, иллюзии могут позволить нам увидеть мир с другой стороны.

Иллюзии, проливающие свет на сознание