Оставшийся круг людей не сразу привык к новым условиям нашего общения. Так, мне пришлось несколько раз объяснять собственной матери, почему я больше не желаю слышать новости о своем двоюродном брате, меняющем женщин как перчатки и увязшем по уши в кредитных долгах. Раньше она могла говорить об этом часами. Теперь я сразу пресекал такие попытки, обрубая диалог еще в самом начале.

Стоило ей набрать мой номер и развязать беседу, как я тут же спрашивал у нее: «Мама, эта информация может нести для меня какую-то практическую пользу или, по крайней мере, являться интересной? Или же ты просто стремишься свалить на мою голову тонну бесполезного дерьма, чтобы просто уничтожить пару часов моей жизни? Потому что, если это так, тебе стоит обсудить это со своими подругами-пенсионерками. Ты можешь поделиться со мной новостями из своей жизни, но знать о посторонних людях мне ни к чему».

В конечном итоге, моя мать все же привыкла к этому. И когда звонила мне, то всегда заранее озвучивала тему, о которой желала потрепаться. Например, она спрашивала у меня: «Есть кое-что интересненькое о нашем соседе Дейтоне. Ты бы хотел об этом узнать?». И не обижалась, если я отвечал, что мне не очень-то хотелось бы тратить реальное время на выслушивание совершенно ненужных для меня новостей.

В новый дом в пригороде мы с моей женой переезжали без телеков – мы оставили их покупателям своих апартаментов в Нью-Йорке. Все, что проистекает из экрана телевизора – это вещи, которые ты не имеешь возможности фильтровать. Это тонны бессмысленной информации, которые нашему мозгу нет никакой необходимости усваивать. Это бесконечные зрительные и слуховые импульсы, перегружающие психику своей ежесекундной сменой, и не дающие человеку ничего, кроме чувства усталости.

Начиная с момента переезда на новое место, мы с женой стали смотреть лишь на те вещи, которые мы сами выбирали для себя. Мы фильтровали информацию, попадающую из внешнего мира и окружения, а не бездумно поглощали все подряд, как раньше. Мы читали исключительно те новости, которые сами хотели найти и прочесть, и разглядывали лишь те снимки, которые нам хотелось просматривать.

Уже спустя две недели после переезда я начал замечать, как разительно улучшилось качество ночного отдыха. Я больше не метался по постели, стараясь уснуть, и не отгонял от себя тонну навязчивых мыслей. Я засыпал легко и быстро, с чистой головой и легкими мыслями. И неизменно просыпался бодрым и отдохнувшим, не ощущая никакого внутреннего дискомфорта.

Мы с женой чувствовали такое облегчение, как будто с наших плеч свалился огромный пыльный мешок. Это была совершенно новая, потрясающе чистая жизнь. По ощущениям это было сравнимо с тем, как ты выбираешься из душного, прокуренного до потолка помещения на свежий и морозный воздух, вбирая кислород полной грудью.

Моя жена перестала быть такой раздражительной и нервной, как раньше. Она больше не спешила непонятно куда, ее движения перестали быть резкими. Казалось, что она наконец-то начала жить по-настоящему – осознанно и размеренно. Так, как должен жить любой нормальный человек. А не мечущееся в поисках своего стада парнокопытное.

На второй месяц жизни в стиле социального аскетизма я начал подмечать, какое удовольствие мне стало приносить общение с оставшимися в моей реальности, избранными людьми. Это было давно утраченное ощущение легкости, ненавязчивости и какой-то подростковой радости. Встречаясь со своими оставшимися друзьями, я вновь ощущал себя шестнадцатилетним парнем, готовым беззаботно провести свободное время. Встречи с родными и знакомыми перестали истощать меня морально, после них я не ощущал себя напряженным и морально измотанным, как нередко случалось ранее.