Батальон Закржевского скорым шагом шел по улице города. Вернее, остатки батальона. Треть его пала при штурме ворот крепости, еще столько, считай, осталась у баррикад, которые русские нагородили поперек улиц и обороняли их остервенело – до тех пор, пока последние защитники не падали под пулями и штыками польских солдат. Потери батальона огромны, но они того стоили. Корпус Понятовского[110] первым ворвался в Смоленск. Уже не в первый раз русский город-крепость покоряется польскому оружию. Этот подвиг не останется незамеченным императором Франции. Польша прирастет «кресами всходними»[111], вновь станет королевством, и на ее трон сядет военный министр Герцогства Варшавского и командующий польской армией Юзеф Антоний Понятовский[112]. Пан Юзеф не забудет тех, кто сражался под его началом в этой кампании, Закржевский получит в награду земли с хлопами и заживет, как надлежит высокородному шляхтичу. Останутся в прошлом ночевки на бивуаках у костров, холод, голод, кровь и боль. Если майор и жалел о чем-то сейчас, так о том, что идет пешком. Первого коня под ним убили у ворот, второго застрелили у последней баррикады, третьего адъютант найти не успел – пал от русского штыка. Ничего, кони будут. Сейчас батальон Закржевского выйдет к переправе через Днепр, захватит ее, перерезав путь отхода остаткам засевших в городе русских. За такой подвиг не то, что коня, табун дадут…

Словно подтверждая мысли майора, в дальнем конце улицы показались всадники. Залетев в пространство между домами, они быстро спешились и встали в шеренги. До них было с полторы сотни шагов, и Закржевский ясно разглядел зеленый цвет русских мундиров. Москали решили остановить его батальон? Пусть попробуют! Их ведь не более полусотни – хлипкая преграда для порядком потрепанного, но еще грозного батальона.

– Не стрелять! – бросил майор шагавшему рядом капитану. – Подойдем ближе. Сметем их одним залпом.

Капитан кивнул и отдал приказ. Передние ряды солдат взяли ружья на изготовку. Через сотню шагов они встанут и прицелятся. Залп, другой, и от москалей, вздумавших преградить путь славным сынам Польши останутся хладные трупы. Тем временем русские закончили построение, сбоку первой шеренги встал офицер и извлек из ножен не шпагу, а… тесак. Это Закржевский заметил с изумлением, как и то, что командир русских был одет не в мундир, а в какой-то охотничий костюм и шляпу. Ополченец, наверное. Их много было на баррикадах. Сражались храбро, но неумело. Этот, видимо, из таких. Тем временем странный статский вскинул клинок кверху. «Дурак! – подумал майор. – На такой дистанции попасть трудно даже в плотный строй».

Грохнул залп, позиция русских окуталась дымом. Рядом с майором, застонав, упал капитан. Закржевский оглянул. По переднему ряду батальона словно коса прошла. Солдаты и офицеры, выронив ружья и шпаги, валялись на утоптанной земле улицы: кто, свернувшись клубком, кто, рухнув ничком в пыль. Второй ряд притормозил, ожидая команды.

– Напшуд! – крикнул майор и выхватил из ножен шпагу.

Повернувшись к русским, он с удивлением увидел, что шеренг более нет. Вместо них, колесо к колесу стояли четыре пушки, и фейерверкеры уже подносили к запальным отверстиям дымящиеся фитили пальников. Проклятые русские обманули! Их хлипкий строй прикрывал орудия. «Матка Боска!..» – успел подумать Закржевский, и мир исчез. Рухнувший в пыль майор не видел, как картечь выкосила передовые ряды наступавшего батальона. Тот затоптался в нерешительности. Тем временем впереди пушек встали егеря, успевшие перезарядить ружья. Их залп вновь снес передовую шеренгу батальона, затем русские юркнули за подготовленные к стрельбе орудия, а те не замедлили выпалить. После чего лишившийся офицеров батальон (те, как надлежит, шли в первых рядах) заметался между заборами и побежал. Видеть такое слишком тяжко для храброго шляхтича, так что Матка Боска проявила милосердие и уберегла майора от горького зрелища…

* * *