Я внимательно смотрю на нее. С нее будто содрали фасад прежней Джен и оставили нагой и уязвимой.

– А ты как?

– Кажется, я не справляюсь, – она теребит руки. – Пыталась ходить к психотерапевту, но не рассказывала ей всего, так неудивительно, что ничего не вышло. Потом кое-кого встретила – он был очень славный. Скучноватый, но в хорошем смысле. Надежный. С золотым сердцем, – ее голос почти дрожит. – Теперь все кончено, я порвала с ним. Всей правды я ему не говорила, но сказала об аварии. О том, какой виноватой себя чувствую. Крис – христианин. Он постоянно твердит о прощении, но мне плевать, что говорят другие, есть вещи, которые нельзя простить, просто нельзя. Да я и не верю в Бога, так какая разница? Бог не может мне помочь. Не его прощение мне нужно.

– Я тебя прощаю, – говорю я, беря ее за руку. – Я сказала это, когда мы в последний раз виделись, и я говорила искренне. Тебе самой нужно себя простить.

– Не понимаю, как ты можешь смотреть на меня, не говоря уж о том, чтобы касаться.

Ее боль почти видима глазу. Она отражается у нее на лице, в том, как стискивают друг друга ее пальцы, как сгорбились плечи. Я не могу этого вынести. «Пожалуйста, Джен, не поступай так со мной, пожалуйста».

– Нам всем нужно двигаться дальше, – говорю я.

– Я пыталась много раз, но я не могу. Не важно, куда я еду и что делаю, я всегда ношу этот груз с собой, я никогда не смогу его отпустить.

– Это тяжело, но у тебя нет выбора.

– Нет, есть. Я могу со всем этим покончить.

Я крепче сжимаю ее руку.

– Нет-нет, не говори так. Ты не должна…

– Это самая простая вещь на свете, если действительно хочешь это сделать.

Она смотрит в сторону моря, будто представляя, как погружается в его холодные серые глубины. Я понимаю это искушение. Было время, когда и я не могла встать с постели, не могла есть, не могла разговаривать ни с кем, кроме мамы. Я тоже думала о том, чтобы со всем покончить, несколько раз, только я бы не стала топиться, я бы выбрала таблетки. Я не смогла бы с уверенностью сказать, что не буду бороться за жизнь, когда вода хлынет мне в легкие.

Даже после всего, что Джен натворила, я не могу позволить ей свести счеты с жизнью. Я должна ее остановить.

Лоренцо пытается поймать мой взгляд из-за стойки.

– Посмотри на меня, – говорю я, гладя Джен по руке, пока она снова не поворачивает ко мне лицо. – Обещай, что не натворишь глупостей.

Лоренцо поднимает брови и стучит пальцем по наручным часам, я отвечаю извиняющимся кивком.

– Обещаю.

Я ни секунды ей не верю, но спрашиваю, где она остановилась.

– В отеле, – отвечает она дрожащим голосом. – Рядом с ущельем.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты пошла туда и немного вздремнула. Выглядишь так, будто неделю не спала. Мне нужно работать, но в три я буду свободна. Жди меня на пляже после трех, возле ступеней. Пройдемся, поговорим, хорошо? Обещай мне, что будешь там.

– Да-да. Спасибо, ты так добра, слишком добра…

Я встаю и собираю грязные кружки.

– Просто будь там. В три часа.

Глава 42

Сейчас

Дженнифер

Каким-то образом я умудряюсь добраться до своего дешевого, не вселяющего оптимизм отеля с его узорами на коврах, чтобы не было видно пятен, лакированной сосновой мебелью и заламинированными объявлениями по всем стенам. Я забронировала его, пока ехала в поезде, на фотографиях в телефоне он выглядел не так уж плохо, а возможно, я просто не разглядела их как следует сквозь завесу слез. До сих пор плачу, черт побери. Я нахожу в сумке бумажный платок и, пока девушка на ресепшене не видит, промокаю лицо.