Когда дом перестал, наконец, трястись, огненная воронка над алтарем снова втянулась в кристалл, и двери распахнулись, впуская толпу обеспокоенных домочадцев, все уже закончилось. Я не просто умудрилась призвать тени предков, от которых теперь в алтарном зале было не протолкнуться, но и каким-то образом привязала их к себе.

И, что самое обидное, свое пламя мне так и не удалось всучить им обратно.

Так мы с тех пор и существовали бок о бок — я и мои многочисленные усопшие родственники. Моя магия подпитывала призраков, их энергия — меня, и разорвать этот союз, не причинив мне вреда, не сумели ни родные, ни лучшие маги и целители королевства. Как ни пытались.

Единственное, что удалось сделать — чуть ослабить связь. Поэтому, когда пришла пора учиться, предки, посовещавшись, решили не откочевывать из Флэймвела всем дружным коллективом, а отправить «с девочкой» трех самых энергетически сильных и активных. Лероя, Аннику и Зелму. Пра-тетушки хоть и не владели при жизни огненным даром, но замуж так и не вышли, посвятив себя благополучию и процветанию нашей семьи, и тоже считались хранительницами рода Аркентар.

Кстати, разрешение на их пребывание в Грэнси давал лично его величество, иначе меня просто не приняли бы в академию с такой, прямо скажем, весьма своеобразной свитой.

И все бы ничего — духами и призраками магов не удивишь. Только вот мои оказались слишком уж изобретательными, инициативными и напористыми. А еще совершенно неутомимыми. Представляю, какими они были когда-то, если даже сейчас от них все шарахаются…

Я еще раз оглядела негодующих родственников, выпрямилась, набрала в грудь воздуха и решительно произнесла:

— Согласна, так и надо поступить. Выставить Орзефа Брагмемота из академии, и как можно скорее. И неважно, что он прекрасный руководитель, который думает о престиже и благополучии Грэнси, что его уважают наставники и любят адепты. Главное, он обидел Аркентар, значит, нам лично не подходит. А зачем нам неподходящие ректоры? Так что, гнать… гнать непременно. Некоторые, конечно, скажут, что это слишком сурово, несправедливо, даже подло. Но какое дело великим Аркентарам до мнения каких-то людишек? Верно?

Прадед поперхнулся недосказанной фразой, нахмурился и сложил руки на груди, показывая, что готов слушать дальше. Анника с Зелмой, уловив в моих словах явный подвох, разом притихли.

— Лерой, скажи, за что тебя прозвали Громовержцем? — старательно сохраняя невозмутимое выражение лица, потребовала я. — Молчишь? Так я напомню. За то, что ты, тогда еще совсем молодой военачальник, отказался слушать советы младшего принца, когда тот от скуки забрел к тебе в штаб. Попросил его высочество удалиться и заявил, что сам прекрасно знаешь, как командовать вверенными тебе войсками, а кому не нравится, пусть жалуются королю. Кстати, сам принц и дал тебе это прозвище. После того, как пришел в себя, разумеется.

— Попросил удалиться… — презрительно хмыкнул прадед. — Это кто же мои слова так переврал? Нет, ну надо же… Попросил удалиться…

— В хрониках пишут. А что, все не так было?

— Не то, чтобы совсем не так, но разговаривали мы с ним жестко, по-мужски. Я тогда сильно разозлился, ну и послал его прямо…

— Лерой, — поспешно вмешалась Зелма. Анника осуждающе качнула головой, и Громовержец неожиданно смутился.

— Хм… Если переводить с военного языка на обычный, то, примерно то и сказал, о чем сообщают в хрониках, — закончил он скомкано.

— Вот! Ты не терпел, когда вмешивались в твои дела. Так почему же сам мешаешь работать ректору?

— Не мешаю, а помогаю.

— Угу, — поддержала я ехидно. — Как принц Редлей тебе. Особо ценными рекомендациями.

Лерой насупился еще больше, тетушки вздохнули, а я настойчиво продолжила:

— Что касается снежных…