При нынешней погоде он уже раз пятнадцать мог замёрзнуть в каком-нибудь сугробе, ведь тех копеек, что он у меня умыкнул даже на койку в хостеле не хватит… Да и куда он без документов?

– Вот же дурак! – злая и на него, и на Мишу, из-за которого я потеряла драгоценное время, натягиваю на макушку шапку, торопливо обматываю шею шарфом, и, с трудом попав в рукава куртки, бросаюсь к двери.

Я волонтёр или кто? Если уж решила спасать, так спасай до конца, Брагина! Всё равно больше ничего не умеешь – кафе убыточное, личная жизнь на стопе, планов на будущее никаких. Так хоть какую-то пользу обществу принесёшь.

– Тань, ты гараж закрыла? – зажав плечом мобильный, выруливаю со двора, лихо вклиниваясь в ряды куда-то спешащих машин, и стоит услышать её удивлённое «нет», уже бросаю телефон на сиденье.

Там он, не сомневаюсь. Он, конечно, не пёс, да и на кота непохож, но в чём-то с моими подопечными схожесть есть – если бежит, то стремится туда, где уже бывал. Так что, добравшись до знакомого кооператива, я даже не удивляюсь, заметив свежие следы на снегу. Только вздыхаю с облегчением, бросая машину у соседнего бокса, чтоб не дай бог не спугнуть своего странного квартиранта. Попался!

На этот раз даже лопату из багажника не достаю, наперёд зная, что защищаться мне не придётся. И сердце от страха вовсе не колотится внутри, когда я смело распахиваю дверь, тут же натыкаясь глазами на своего беглеца.

– Ну и дурак же ты! На всю голову отбитый! – бросаю прямо в опешившее лицо и, отыскав в темноте выключатель, позволяю свету залить своим свечением это холодное помещение. – Таня в гараж не ходит, но за электричество платит исправно. И как, нашёл, что искал?

Молчит. Только тушит спичку и тут же прячет ледяные пальцы в карманы куртки. А они наверняка ледяные, не сомневаюсь, ведь знобит его знатно.

– Неужели нельзя было по-человечески? Высушить одежду, дождаться меня, попросить отвезти в гараж? А не воровать мелочь и мои ключи?

– Они под ковриком, – явно смущённый собственным поступком, мужчина виновато втягивает голову в плечи, а я и ругаться уже не хочу, до того вид у него измученный.

Лишь тяжело вздыхаю, цепляю на лицо слабую улыбку, и, подойдя ближе, осматриваю серые стены:

– Что искать-то?

– Не знаю.

Отлично! Боюсь без чёткого плана мы здесь до утра провозимся: коробок штук двадцать , не меньше, в углу старая электроплита, у одной из стен детский велосипед, там же заляпанный стульчик для кормления и грязный плюшевый медведь в нелепых красных штанах. Даже странно, что за ночь ничего не уволокли!

– Смотри, – слышу и оставляю в покое детскую игрушку, уже торопливо вышагивая в указанном незнакомцем направлении. – Следы чьи-то. А кровь, похоже, моя.

И вправду. Сажусь на корточки, подсвечивая мобильным нашу находку, но если быть честной даже не знаю, о чём это должно мне говорить. Ну след, вроде мужской, размера сорокового, не больше. А дальше что?

– Не вскрывал я этот гараж, меня сюда приволокли. Да и чем? У меня карманы пустые, – делится своими наблюдениями незнакомец, продолжая дрожать от холода как осиновый лист, а я пытаюсь переварить услышанное… Это же хорошо?

– Значит, ты точно не вор!

– А ты сомневалась? – он криво усмехается и тут же касается большим пальцем раненой губы – от улыбки рана вновь начинает кровоточить. А я автомате достаю платок, заботливо промакивая капельку крови белой тканью. И чего он на меня во все глаза таращится? Словно я с луны свалилась.

– Имею право, ты у меня двести рублей утащил.

– Сто восемьдесят четыре. Саш, – я хочу отвести руку от его лица, уже сминая грязный платок в кулаке, а он перехватывает запястье, не давая отодвинуться, и тяжёлым взором пригвождает меня к месту. – Я всё равно уйду.

– Почему?

– Потому что в полицию мне нельзя. А ты заставишь.

Что значит нельзя? И долго мне так сидеть, ощущая чужие ледяные пальцы на своей коже?