Почему-то люди сразу поверили, что я нэймесса, не дожидаясь проверки. То тут то там раздавались проклятия, яростные возгласы и даже ругательства. В общем, никакой презумпции невиновности. Перевоспитывать их ещё и перевоспитывать. Но этим мы займёмся позже. Сегодня на повестке дня — выжить и утереть нос пауку с его коброй.

Я подхватила юбки и, высоко подняв голову, направилась к эшафоту. И пусть вид у меня был слегка помятый, опускать плечи я не собиралась. Не собиралась так просто сдаваться.

Рейкерда и Трияну наградила ледяным взглядом, в ответ получив ядовито-насмешливые, уже почти торжествующие. После чего демонстративно повернулась к ним задом и посмотрела в толпу, надеясь отыскать Мэдока.

Нашла! К своему огромному облегчению, увидела хальдага и… испугалась. Выражение лица Стального мне категорически не понравилось. Решительное, ожесточённое. Как и его взгляд, от которого невольно вздрогнула.

— Не надо, — прошептала одними губами и поняла, что он меня не услышит и не послушает. Всё равно сделает так, как задумал.

Ну вот что за непрошибаемый мужчина! Действительно стальной. До мозга костей.

— Ну что же, полагаю, леди Адельвейн… а может, и не леди Адельвейн, готова пройти проверку? — раздался сбоку насмешливый голос Рейкерда.

— Более чем! — твёрдо и громко ответила я, не глядя на короля, продолжая смотреть на Мэдока.

— Ну тогда…

Голос паука оборвался, когда в небе, широко расправив крылья, появилась гигантских размеров птица. Она стремительно опускалась, с каждой секундой всё ниже и ниже, намереваясь схватить меня и унести прочь из Ладерры.

Я бросила на Мэдока взгляд и увидела пустоту в его глазах. Отрешённое, нечитаемое выражение, будто его здесь не было. Он управлял своим вейром, как марионеткой. Гертруда если и сопротивлялась, то по силе всё равно уступала своему создателю. А я… я…

Меня-то он, может, и спасёт, а вот его толпа попросту разорвёт! В таком состоянии отбиться он не сможет и, даже если сейчас рванусь к чёртовому очистительному огню или начну прыгать по клятой священной земле, он этого попросту не заметит. Сейчас все силы Мэдока были направлены на управление вейром. Ещё немного, и Гертруда меня схватит, унесёт прочь, и тогда…

Он погибнет.

Умрёт тот, кого я люблю больше жизни.

Глубоко вдохнула, концентрируясь на своём даре, доставшемся мне от матери.

Если продолжишь развивать свою силу, научишься управлять вейрами, как это делаем мы со своими творениями, — вспомнились слова Мэдока.

Силу я развивала, но никогда прежде даже не помышляла, чтобы пробраться в голову Морса или Гертруды. Мне это казалось аморальным и даже кощунственным. Но сегодня, сейчас придётся поступиться своими принципами. Рискнуть, попробовать…

В конце концов, терять нам больше нечего.

Прости меня, Тру, миленькая, но твоему господину у тебя в голове придётся потесниться. Сжав руки в кулаки, направила всю свою силу на стремительно приближающуюся птицу. Никогда ещё я так не концентрировалась, никогда не была так сосредоточена. Пусть я и не хальдаг, но ради одного упрямца-хальдага готова была свернуть горы. Чего уж говорить о том, чтобы развернуть обратно какую-то там, пусть и гигантскую, пичугу.

Виски прошила боль: острая, яростная, жгучая, и, кажется, точно такая же вонзилась в Стального. Заметила, как де Горт пошатнулся, и усилила напор, сражаясь с тем, за которого готова была стоять до конца.

Как же хорошо, что он ослаблен! Как же я сейчас была этому рада!

Я нападала, атаковала, снова и снова, схлёстываясь с сознанием де Горта. До конца даже не понимала, что делаю, но доверилась своему чутью, своей силе. Ещё одна атака, ещё один ментальный приказ, и Гертруда, мазнув крылом по черепичной крыше, смахнув с неё пушистый покров, резко взмыла в небо, быстро уменьшаясь в размерах.