Дерек скромно потупился, а вот Макфарлан ничуть не смутился.

− Для неё – правдой. И не только для неё. Хотя это, конечно, была чистая инсценировка, чтобы человек, связанный с игрой, выдал наконец-то себя.

− И вы поставили клеймо на Одри? – негодовала Эмберли. – Из-за того, что та, переодевшись парнем, торчала возле дома Сандерса?

− И сразу после этого исчезла, − напомнил Макфарлан.

− Но… почему вы решили, что это из-за игры? – девушка даже не пыталась скрыть возмущение. – Торчала у дома, исчезла. А если всё это абсолютно по другой причине? Может, она банально расстроилась, оттого что… − Она собралась с силами, развернулась к Дереку и посмотрела ему в лицо: – Вы ведь расстались?

Тот тоже смутился. На секунду отвёл взгляд, но потом признался:

− Ну да. – И добавил: – Только это случилось не вечера. А в тот день, когда я приходил к тебе.

− И тут же Дерек оказался в игре, верно? – предположил Макфарлан.

Эмберли задумалась, восстанавливая в памяти события. Сначала посыльный принёс телефон, потом заявился Дерек, потом (даже вспоминать об этом тошно!) она разделалась с бутылкой спиртного, а когда более-менее пришла в себя, зачем-то полезла в компьютер.

− На следующий день, − прошептала она потерянно, а потом вскинулась: − Но я всё равно не верю, что это Одри! Она же абсолютно нормальная. Разве так бывает?

− Бывает всякое, − невесело заключил Макфарлан. – Есть такая штука, как маниакально-депрессивный психоз. Кризис начинается внезапно, спровоцировать его может любая мелочь, на которую здоровый человек даже не обратит внимания. Но всё остальное время, если нет сопутствующих расстройств, больной вполне адекватен, даже не заподозришь.

− Опять эти твои психологические фокусы! − снова рассердилась Эмберли. – Хватит по любому поводу строить из себя крутого профессионала!

Макфарлан промолчал, только дёрнул бровями. Видимо, пытался показать, что понимает, почему она нервничает, и обижаться на дочь не собирается. Но Эмберли это только ещё больше разозлило.

− Одри пропала! – воскликнула она. − Вдруг вы ошибаетесь, и она не сама сбежала? А, если даже сбежала, то не потому что виновата, а потому что боится! И никто не знает, где она: ни родители, ни подруги.

− Может, я знаю? − сдержанно напомнил о себе Дерек, а Эмберли и Макфарлан разом обернулись и уставились на него. – У неё же отец… охотник. Когда открывается сезон, может уехать даже на несколько дней. Это тут, недалеко. У него свой собственный домик в лесу. Мы как-то ездили туда. – Парень замялся: – Вдвоём. На уикэнд.

− Может, позвонить в полицию? Сообщить? – предложил Макфарлан, но его не поддержали.

Эмберли даже причину назвала, по её мнению, весьма уважительную:

− А если её там нет?

На самом деле она по-прежнему не верила в связь Одри с игрой, с приговорами, приведёнными в исполнение, считала, что лучше сначала выяснить всё до конца – хотя бы элементарно напрямую спросить.

И Дерек, будто прочитав её мысли, выдвинул другую идею:

− Давайте для начала сами съездим и проверим.

− Ну, хорошо, − нехотя согласился Макфарлан. – Если что, вызовем полицию на месте.

37

Конец игры

Одри сидела в остывающем доме. Генератор с вечера завелся, попыхтел до утра и заглох. Последние дрова прогорели в камине, а идти за новыми девушка пока не собралась. При каждом выдохе изо рта вырывалось едва заметное облачко пара, конечности давно окоченели.

Телефон разрядился, мигнул в последний раз и погас. Надо думать, дома уже начали сходить с ума, возможно, готовились в любой момент подключить полицию. Если те пороются в комнате Одри, то заметят, что она забрала банковскую карту, права и отформатировала жесткий диск – поймут, что ушла сама. Жаль, что здесь долго не отсидишься. Хорошо, если пару дней, а потом придётся менять убежище.