В кабинете я сел в кресло и устало закрыл глаза. Слишком много работы, слишком много ответственности, слишком мало сна. Я потянулся, хрустнув шейными позвонками и стряхнул с себя усталость. Фотографий Янки и сына у меня почти не осталось. В старой квартире их было множество, но она, чужая и холодная, без нее вдруг стала совершенно пустой. Я ходил туда лишь изредка, в надежде, что Яна вдруг вернется. Не вернулась. А у квартиры закончился срок аренды, и вдруг оказалось, что почти все наши вещи просто выбросили.

Но несколько фотографий осталось. Сейчас я достал из ящика стола одну. Илья. Маленький, смешной. Мой. И я понимаю, что Яна будет совершенно не в восторге, но мое присутствие в их жизни ей придется пережить. И мужу, если он есть, тоже, с неожиданной злостью подумал я.

Яны не было в соцсетях, по крайней мере, под своим именем. Но найти молодую женщину с ребенком, имея на то желание и деньги не сложно. Я справился за неделю. И оказалось вдруг, что Янка — вернулась. Живет в двадцати минутах езды от моего дома. Илюшка ходит в школу, в первый класс, мне даже фотографию принесли, смазанную, ребенок на ней спиной. Единственное, что я понял — он большой. Гораздо, блядь, больше, чем я его помнил. И завтра, хочет того Яна или нет, я приеду.

Ночью Даша не могла уснуть. Ходить ей было тяжело, но тем не менее она поднималась и бродила по большой темной квартире, я прислушивался сквозь сон, так как беспокойство не отпускало.

— Ты уверен, что хочешь этого? — спросила она.

— Да, — коротко ответил я. — Я договорился, медсестра проведет с тобой весь день.

Потому что сегодня я занят. Сегодня я увижу своего сына. Потянуло снова достать фотографию, посмотреть на маленького ребенка, на его светлые завитушки волос, но неуместную ностальгию я отбросил. Я предпочитал действие рефлексии.

— Ярослав Андреевич, — позвонила мне взволнованная секретарша. — В тринадцать ноль-ноль…

— Я буду занят, — перебил я. — перенеси.

Сбросил звонок. Я уже знал, что Яна работает в этом массивной сером здании советской постройки, раньше в нем был НИИ, но теперь просто тьма мелких офисов средней руки. Я знал, что в час она забирает ребенка из школы и везет домой. Знал, в какой школе учится сын. Многое знал. Припарковался недалеко от входа, посмотрел на часы — скоро выйдет. Закурил. Прислушался к себе — волнуюсь ли? И даже не понял.

Она вышла чуть раньше. Я не узнал ее сразу, разглядывал тонкую фигурку несколько томительных минут. Не потому, что я ее забыл или она сильно изменилась. Просто… отвык. Яна была явно чем-то оживлена, говорила по телефону. Смеялась. Губы аккуратно покрытые помадой то и дело изгибались в улыбке. Дойдя до машины, темной малолитражки, она остановилась.

Теперь я видел ее совсем близко, удивительно просто. Кожа покрыта легким загаром, наверное летала отдыхать. Волосы покрыты красным шарфом, но темные пряди своенравно ускользают и ими играет ветер. И Яна явно наслаждалась разговором. Бог мой, да она флиртовала. Улыбнулась, а затем приложила палец к губам, словно вспоминая недавний поцелуй. Я жадно обшаривал ее глазами. И губы, и вишневый ноготок на пальце к ним прижатом, мечтательно прикрытые глаза. В одной руке она теребила ключи от машины, но уезжать не спешила. Меня кольнуло что-то отдаленно похожее на ревность, хотя я понимал, что никаких прав на нее не имею уже очень много лет. Но затянувшийся разговор хотелось прервать немедленно, и я вышел из машины.

— Поехали, — сказал я.

— Куда? — растерялась она.

— В школу…

Я смотрел на нее с любопытством. По моему мнению, единственное, что может менять людей это время, и мне было интересно, какой отпечаток оно оставило на некогда любимой мной женщине? Интересно, какой она теперь стала? Так же ли много в ней смеха, как прежде? Полна ли она болезненной гордости?