Закончив исследование тела, пес уверенно двинулся к камере для хранения внутренностей и лапой повернул ручку. Лонгсдейл нырнул в помещение. Теперь уже мистер Кеннеди залился краской негодования.

– Бройд! Что это за тип?!

– Консультант, – меланхолично отвечал шеф, – по вмешательствам. С той стороны.

– Какого черта он…

Консультант вернулся. Он успел натянуть хлопковые перчатки и бережно держал полностью оледенелые легкие и сердце. Бреннон изумленно заморгал. Он впервые такое видел. Прочитав отчет, комиссар решил, что лед просто покрыл органы сверху, но теперь оказалось, что легкие и сердце будто выточены из него целиком.

– Что это за черт? – пробормотал он и осторожно ткнул легкое кончиком пальца. Оно было совершенно ледяное на ощупь.

Лонгсдейл рассматривал сердце на просвет. Бреннон мельком подумал, что с консультанта станется его облизать – и не успела эта мысль толком оформиться в разуме комиссара, как Лонгсдейл действительно лизнул оледеневший комок.

– Вы что, вконец рехнулись?! – рявкнул Натан, выхватив сердце, пока этот идиот не решил его погрызть.

– Причиной смерти было не оледенение, – произнес консультант. – Судя по всему, покойный скончался от инфаркта. Впрочем, повреждение миокарда легко списать на последствия оледенения, поэтому…

– Инфаркта? – спросил Бройд. – Но почему у него, черт побери, случился инфаркт?

– Я полагаю, от страха, – невозмутимо отвечал Лонгсдейл.

– Ест слизь из озера, – живописал Бреннон. – Лижет сердца трупов. Вламывается без приглашения в морг. Таскает за собой пса размером с годовалого барана. Сэр, вы уверены, что у него кукушка в порядке?

– Какая кукушка? – устало спросил Бройд.

– Голова, сэр. Мозги. То место, где у нормальных людей разум, сэр.

– Господи, Натан, оставьте его в покое! Он консультирует по случаям вмешательства! С чего ему быть нормальным?

– Логично, – признал комиссар. – Сэр, мэру вряд ли это все понравится.

– Мне плевать, понравится мэру или нет, – грозно отвечал шеф полиции, – даже если его вырвет на парадную рясу епископа. Тем не менее застуженные до льда легкие и сердце – это уже аргумент. Это то что надо. По крайней мере, я смогу выложить их на стол и убедить этих ослов, что на озере опасно. Натан, обхаживайте этого консультанта… Обычный человек такого не сделает.

– Чего?!

– Того. Я хочу, чтобы вы вытрясли из Лонгсдейла, кто на такое способен и как этого гада прижать. Даже если консультант захочет лизать сердца, грызть лед или пить кровь – немедленно всем обеспечить. Он нам нужен.

– Зачем?

– Затем, что какая-то тварь разбрасывает по озеру обледеневшие трупы и я хочу свернуть ей шею. Ясно?

– Ясно, сэр, – угрюмо кивнул Бреннон и ушел.

В столе у него была припрятана фляжка с виски, и он стремился к ней всей душой. Кеннеди, узнав, что в его морге будет шастать посторонний, высказал негодование в выражениях, которые могут прийти на ум только всесторонне образованному, эрудированному ученому. Комиссар, человек подневольный, вынужден был терпеть. А потому очень сложно описать те чувства, которые он испытал, обнаружив в своем кабинете Лонгсдейла: консультант сидел в кресле комиссара и читал отчет о вскрытии, почесывая носком ботинка загривок пса.

– Какого черта вы тут делаете?! – зарычал Бреннон.

Консультант и пес посмотрели на него с таким одинаковым выражением, что Натану на миг стало не по себе.

– Я читаю, – кротко ответил Лонгсдейл.

– Отлично. Читать умеете. Рад за вас. Проваливайте из моего кресла!

– Извините, – чуть слышно пробормотал консультант.

Бреннон занял насиженное место и вспомнил, что незваного гостя велено обхаживать.

– Ну как, интересно? – осведомился комиссар. – Захватывающее чтиво, а? Наверняка в конце выяснится, что убийца – дворецкий.