Маргарита, вернувшаяся домой, чудом спаслась. Думаю, её просто-напросто не успели перехватить до входа в дом. А потом подосланные горе-похитители упустили гражданку Туманову, и девушка подалась в бега.

Максим же исполнял роль сестры, появляясь в таком виде на публике и путая следствие. Отсюда и свидетельские показания, утверждающие, что Туманова находилась там, где её физически быть не могло.

А Ротманд тем временем убеждал следствие, что беглянка опасна, неуравновешенна и виновна. Он всеми силами пытался выйти на её след, но не мог. Точнее, даже не так. Знал прекрасно, где она прячется, кто её укрывает, но не мог получить вожделенный доступ к девушке. Ему требовалось только одно – её плод. Ребёнок Туманова, который по завещанию получал все активы двух семей. А управлять активами смог бы любой опекун или иное лицо, имеющее на руках доказательства родства, попросту говоря, заключение днк-экспертизы.

Дождавшись родов и удобного момента, ребёнка выкрали у матери, подставив её в очередной раз. По совокупности обвинений, ещё и с убийством сотрудника следственного комитета, вашего почтенного слуги, никто бы не стал разбираться с заведомо ложными показаниями подозреваемой. Что, собственно, и произошло.

И лишь удача, что я остался жив, не играла на руку преступникам. Я сразу бросился по следу, разыскивая ребёнка Маргариты, случайно обнаружил местоположение преступника, но тому удалось скрыться с младенцем. В ходе оперативно-розыскных мероприятий пострадала майор Власова. И теперь, когда у нас достаточно сведений для задержания особо опасных преступников, я требую у полковника объявить Генриха Альбертовича Ротманда в международный розыск, а сам созываю группу для задержания Максима Пелевина, проживающего в нашем городе под именем Константина Геннадьевича Соломина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мы работаем тихо. На каждом установленном адресе идёт зачистка, но меня интуитивно тянет именно в квартирку Соломина, где мы были с Ангелиной. Что-то подсказывает мне, что именно там Максим держит Соню.

Беру пару надёжных парней, и мы выдвигаем туда. Ещё в подъезде слышу детский плач, и всё во мне бунтует. Хочется как можно скорее ворваться к неприятелю и забрать свою кровиночку, но я больше не имею права оступиться. Только не сейчас.

Поэтому я сохраняю трезвость рассудка и ясность ума, отодвигая эмоции в сторону, и звоню в дверь, закрывая глазок ладонью.

– Кто? – слышится тихий женский голос. Должно быть, няня.

– Сосед снизу, заливаете.

– У меня всё сухо.

– А у меня по стояку течёт! – рявкаю я. – Открывай, мамаша. Погляжу, что тут у тебя.

Три оборота ключа. Моё сердце работает наизнос, отсчитывая каждую секунду глухим ударом.

Дверь приоткрывается, и я резко кидаюсь на женщину, закрывая ей рот. Передаю её другому сотруднику и бесшумно продвигаюсь вглубь квартирки. На детский плач.

Максим в женской одежде стоит посреди комнаты и баюкает мою дочь. Я не сразу понимаю, что в комнате слишком зябко. Осматриваю помещение и вижу распахнутое настежь окно.

– Я знала, что ты придёшь за мной. – тихо говорит Максим, медленно оборачиваясь. – Специально не застрелила в той деревне. Я подслушивала все ваши разговоры, знаю твой секрет, Ярослав.

От его тихого голоса у меня, здорового мужика, кожа покрывается мурашками.

– Я никому не говорила. Сохранила тайну. Теперь всё будет по-настоящему. Мама, папа, Рита, Альбина и папа Альбины. Нам будет хорошо вместе, Ярослав. Только избавимся от дедули. Он отстанет, как только придёт анализ. Получит денежки и останется в Америке. Он мне обещал. – Максим смотрит на меня пустыми глазами. – Он любит свою Риту. Он много раз мне это говорил. Ты тоже меня полюбишь. Вот увидишь, никакой разницы. Я точно такая же девочка, как и она. Я смогла стать Альбине хорошей мамочкой. Наша дочка не видит разницы. Никто не видит. Все любят Риту.