В гостиной, где стояла пушистая елка и было все как прежде – и тепло, и запах дома, на Пушкина нахлынули воспоминания детства и о праздниках, которые он счастливо проводил здесь. Отчего стало совсем тоскливо.

– Ты что, дружок мой, мрачен, как турок под Плевной? – спросила тетушка, насильно усаживая его на диван перед чайным столиком с покупным вареньем. Максимум, на что хватило ее хозяйской хлопотливости. – Влюбился?

– Тетя, прошу вас! – с гордым возмущением ответил Пушкин, как и всякий мальчик, который уверен, что может скрывать от любящей тетушки тайны сердца.

– Ну и хорошо, – легко согласилась она, наливая и передавая ему чашку остывшего чая. – Как служба, сыщик? Много страшных злодеев поймал?

– Большие злодеи перевелись, а мелкие неинтересны, – ответил Пушкин, хлебнув чай. На вкус, как скисшее молоко.

– Жаль, что Москва наша измельчала на преступников, – сказал тетушка, легкомысленно помахивая домашней туфлей. – А я думала, расскажешь какую-нибудь занимательную историю из жизни уголовного мира.

– И была бы – не рассказал бы, – ответил мрачный племянник.

– А что так? Во мне – как в банковском сейфе. Никому выдачи нет.

– Тайна розыска, не имею права, – последовал невежливый ответ.

– Ну и ладно. – Мадам Львова сунула руку под подушку и достала пакет, перетянутый шелковой тесемкой. – Тебе презент, мой милый бука!

Пушкин пробурчал благодарность, не забыв отметить: кажется, тетушка точно знала, когда он придет. Ну не может же она так понимать его? Для чиновника сыска подобная слабость недопустима.

– Слышал новость? В Москве появилась рулетка! Здорово, не правда ли?!

– Не может быть, – ответил Пушкин, из вежливости хлебнув чайку.

– Отчего же не может?

– Статья 990-я «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» и статьи с 260-й по 263-ю «Свода уставов о предупреждении и пресечении преступлений» сие запрещают. Азартные игры запрещены. Рулетка в том числе.

Тетушка всплеснула руками.

– Ах, боже мой! Статья 260-я! Статья 990-я! Ах, ох, ух! Фу-ты ну-ты! Какие страсти! Да о чем ты говоришь, мой дружочек? Кто у нас статьи эти читал, кроме вашей полиции? Кругом как играли, так и играют! И не подозревают о подобных строгостях! Признай честно, мой друг: проглядели рулетку. А еще сыскная полиция… Хо-хо!

Заявление было довольно обидным, потому что справедливым. Пришлось залить его мерзким чаем.

– Если вы, тетушка, имеете в виду статью 264-ю вышеназванного Свода, которая отменяет наказания за игру, если она служит игроку забавою или отдохновением в кругу семьи…

Тут мадам Львова хулиганским образом изобразила лошадиное фырканье.

– Да ты совсем чиновником заделался, мой дружочек! – сказала она. – Какая муха тебя укусила?

– Мух зимой нет. Как рулетку открыли, так мы закроем, – пообещал Пушкин. За что получил нежный хлопок по плечу.

– Не будь таким противным. Тебе это совсем не идет, мой мальчик…

Если тетя видела племенника насквозь, так и Пушкин изучил тетю. Начала заговаривать зубы рулеткой, значит, держит про запас кое-что еще. Так и случилось. Немного поругав погоду, нравы и манеры городовых, тетушка заявила, что у нее есть маленькая просьба, от которой нельзя отказаться. Понимая, что соглашаться не стоит ни в коем случае, Пушкин дал слово выполнить все, что от него попросят.

Оказалось, что тетушка хотела не так чтобы многого. В Москве проездом находится дочь ее старого приятеля Тимашева. Барышня была отправлена за границу, то ли на учебу, то ли с глаз подальше, и пробыла там под надзором родного брата Тимашева три года. Пока ее дядя внезапно не скончался. Мадемуазель Тимашевой было приказано вернуться под опеку отца. Имение его расположено под Москвой в ста верстах, так что барышне было позволено заехать на праздники в Златоглавую. Тем более у нее здесь проживают родственники. Ну и давняя знакомая Тимашева госпожа Львова, что считалось почти родством.