— Гэл Макора, уймись, — рассмеялся низким гортанным смехом, — мне и одного достаточно. Ты только дай его уже.

— Даю, даю… — поставила перед ним огромный двухслойный пирог. — На, — и выпрямилась насколько позволила больная спина.

— Тебе помощников хватает? — сел за стол, достал из-за пояса кинжал и парой ловких движений четвертовал пирог.

— Хватает. Три девки, все послушные, трудолюбивые. В готовке, конечно, ни ворока[1] не соображают, а в остальном хорошо. Ты ешь, ешь… — следом налила вожаку разбавленного меда.

А когда он расправился все-таки с двумя пирогами, направился дальше. Однако сразу в купальную не пошел, прежде захотелось пройтись по коридорам, подумать.

Сколько он уже здесь — в Аранхарме? Два года! Два года с тех пор, как произошло большое переселение. И хаваты больше не умирают от голода и холода в ледяных скалах, драконы больше не защищают людей. Войну с людьми начал Фаргар, но начал ее ради женщины, а вернув свою самку, сразу отступил. Он оказался слаб духом, безволен и ослеплен жалкой буштой, коя годна только для утех. Но за что Фаргара нужно уважать, так это за то, что он объединил племена и привел их сюда — на плодородные земли. Скоро, очень скоро орки вернут былое величие, а людям останется одно — служить и служить, как следует, чтобы сохранить голову на плечах. И возглавит царство Хайвит он — Кархем сын Гефрата, погибшего за правое дело.

Вдруг до ушей раскатистым эхом донесся воистину странный звук. То ли смех, то ли пение.

А в это самое время в общей купальной все еще находились две служанки.

— У тебя невероятный голос, — Риа вытаращилась на Эйву. — Спой еще.

[1] Ворок — аналог черта у северных орков

Глава 5

- А нам за это не влетит?

— Так, нет никого.

— Может, в покоях?

— Здесь слышимость лучше. Ну же, Эйва, давай. У нас ни праздников, ни развлечений больше нет, так хоть тебя послушаю.

— Ну, ладно, — поправила на голове полотенце, затем села обратно на край купели, опустила ноги в воду. — Но быстро.

Риа в свою очередь села на другом конце.

И Эйва запела. Пела одним голосом, ибо песня была древняя, слов в ней почти не имелось. Да и не песня то была вовсе, а молитва Мириде. Тонкий чарующий голос звучал настолько чисто и больно, что Риа расплакалась. В песне Эйвы ярилась свобода, жизнь, счастье, которого теперь нет ни у кого.

— Всё, — принялась оглядываться Эйва, — нам пора. Мы и так засиделись.

— Да, да, — смахнула со щек слезы, — пора. Спасибо, — печально улыбнулась.

Как только девушки покинули купальную, в нее пожаловал Кархем. Вожак внимательно осмотрелся, но никого не обнаружил. Однако голос… этот голос так и продолжал звучать в голове орка. Чей он? Ясно, что женский, но чей? И можно было бы найти по запаху, однако здесь воняло всеми сразу, не разберешь. Не послышалось же ему, в самом деле! Кархем прошелся вдоль купелей и остановился у самой дальней, здесь все борта были мокрые, а на полу поблескивали свежие следы босых ног. Совсем маленькие следы. Точно женские. Причем одни мельче других. Тут совсем недавно были две самки. И коль мылись в этих лужах, значит, из прислуги.

На второй этаж Кархем поднялся уже без настроения, больше всего на свете он не терпел, когда не получал ответов сразу. Но ничего, завтра узнает у Фараты, кто такой голосистый завелся в его чертогах.

После купания и хорошего массажа, вожак наконец-то добрался до покоев, куда спустя несколько минут в сопровождении двух стражников пожаловала Альмари.

— Подойти ко мне, — поманил её.

Девушка сейчас же подошла к хозяину. Из одежды на ней была одна полупрозрачная туника, на руках и ногах позвякивали браслеты, волосы наложницы были заплетены в косу.

— Соскучилась? — подтянул ее к себе.

— Очень, — расплылась улыбкой, но в глаза так и не посмотрела. Не положено, пока не попросят.