Должно быть, прозвучало это жалко, как и я сама показалась ей такой же жалкой, судя по брезгливому выражению лица. Ну да, с тех пор как покинула этот дом, гардероб свой я тоже сменила преимущественно на секонд хенд. На новые вещи денег у моей новой семьи не было.

– Артем Андреевич сейчас завтракает с Андреем Сергеевичем. Как о вас доложить?

И это она тоже произнесла слишком надменно. До такой степени, что я невольно разозлилась. Ну или нервы сыграли со мной злую шутку.

– А из старых горничных тут кто-то остался? – тоже задрала подбородок выше крыши, включая гордость. – Или Людмила Алексеевна – кухарка?

Ага. Услышав знакомое имя, да еще и такое грозное, спесь горничная сразу с себя стряхнула основательно. Она даже как-то стала казаться ниже ростом.

– А вы знаете Людмилу Алексеевну? – уже гораздо вежливее поинтересовалась.

– Знаю. Она на кухне?

– Ну а где же ей быть?

– Тогда, не могли бы вы принять у меня одежду, – скинула я куртку и терпеливо дождалась, пока горничная у меня заберет ту.

Больше я ничего не сказала. Кажется, доказательств того, что я не в первый раз в этом доме и не случайная прохожая, предостаточно. Да и новая горничная могла бы сама догадаться, что охрана не пропустит абы кого, если бы чуток напрягла извилины.

– А батюшки! – всплеснула руками Людмила Алексеевна, как только я появилась на пороге кухни. – Девочка моя! Живая! Да какими же судьбами?

Она заплакала и я вместе с ней. В последнее время я вообще стала чересчур сентиментальной, но списывала это на гормоны. Вот и вчера перед сном долго ревела. От чего, сама толком не могла понять. И очень боялась, что от счастья, ведь пока оно казалось очень призрачным.

Сидя за столом и поедая свежие круасаны, которые Людмила Алексеевна была большая мастерица печь, я рассказала ей свою историю. Плакать она принималась еще несколько раз. Я же старалась проявлять твердость, хоть глаза и были на мокром месте.

– Он совсем плохой? – тихо спросила, когда рассказ мой был закончен, и кухарка рассказала мне о трагедии в этой семье.

Оказывается, Андрею стало плохо прямо на работе, во время совещания. Увезли его на скорой. В больнице врачи долго боролись за его жизнь, и отогнать старуху с косой у них получилось. И вот уже как полтора месяца он находился дома. Чуть раньше из Англии вернулся Артем.

– С чего бы это? Такой же как всегда, только в инвалидном кресле и слегка перекособоченный с лица. Прости меня, господи! – тут же встрепенулась и возвела глаза к потолку. – Горбатого могила исправит, деточка. Но спеси-то убавилось. Ох, прости меня, господи, еще раз за мой длинный язык.

– Такой же?..

Я сама почувствовала, как вытянулось мое лицо. А на что я рассчитывала? Неужели желала Андрею полной немощности? Нет, конечно. Но после слов кухарки, еще меньше представляла себе, как встречусь с ним.

– Ой, ну что я мелю своим языком! – тут же затараторила Людмила Алексеевна. – Я же не в том смысле, девочка. Это к нам он не изменился, а вообще присмирел, присмирел. И Темку, знаешь, как слушается, во всем! Вот и сиделку перестал гонять как сидорову козу. А то первое время рыдала она от него…

Договорить она не успела, как и я сообразить. Дверь в кухню распахнулась, и появился растрепанный Артем.

– Лю…

Он застыл на пороге, глядя на меня. Я же чувствовала, как краска сначала отлила от лица, а потом рванула к щекам с удвоенной скоростью, затапливая и лицо, и шею.

– Пойду, погоняю горничную, – подскочила со стула кухарка. – А то совсем распоясалась.

Кажется, она убежала из кухни. А может, ее и вовсе тут не было, и все мне только примерещилось? Но как только увидела Артема, все остальные мысли вылетели из головы.