— Будь она поближе, я бы хоть добыл себе пресс-папье из настоящей лавы, — мечтательно проговорил папа.

* * *

Было и вправду очень жарко.

Муми-тролль по-прежнему лежал у озерца и глядел на совершенно белое, похожее на серебряный диск небо. Он слышал, как где-то у моря перекрикиваются птицы.

«Пахнет грозой», — сонно подумал Муми-тролль и выбрался из мха. И как всегда, когда менялась погода, когда смеркалось или всё вдруг озарялось странным светом, он с грустью вспомнил о Снусмумрике.

Снусмумрик был его лучшим другом. Конечно, Снорочку Муми-тролль тоже очень любил, но дружить с девочкой — это всё-таки не совсем то же самое.

Снусмумрик был спокойный, и очень много знал, и никогда не болтал об этом без надобности. О своих путешествиях он рассказывал лишь изредка и так, что ты чувствовал гордость, будто тебя приняли в некий тайный союз. Когда выпадал первый снег, Муми-тролль и остальные обитатели Муми-дома ложились спать и спали всю зиму напролёт. Снусмумрик же уходил на юг и возвращался в долину только весной.

Этой весной он не вернулся.

Муми-тролль начал ждать его, едва очнувшись от зимней спячки, хотя никому ничего не говорил. К тому времени, когда над долиной потянулись косяки птиц и снег растаял даже с северной стороны деревьев и гор, Муми-тролль от нетерпения уже не находил себе места. Снусмумрик ещё никогда так не задерживался. Пришло лето, и местечко у реки, где Снусмумрик обычно ставил палатку, заросло и зазеленело, словно там никто никогда и не жил.

Муми-тролль всё ждал, но уже не так отчаянно, а скорее обиженно и немного устало.

Однажды за ужином Снорочка завела об этом разговор.

— Что-то Снусмумрика долго нет, — сказала она.

— Может, он и вовсе не придёт, — заметила дочь Мюмлы.

— Да его, наверное, Морра сожрала! — завопила малышка Мю. — Или он в пропасть свалился и расшибся в лепёшку!

— Тише, тише, — быстро сказала Муми-мама. — Снусмумрик не пропадёт.

Муми-тролль медленно шёл вдоль реки и думал: «А вдруг? Ведь чего только нет на свете: и морры, и полицейские. И бездонные пропасти. Можно замёрзнуть насмерть, взлететь на воздух, упасть в воду, поперхнуться и много чего ещё. Большой мир опасен. Ты там чужой, и никто не знает, что ты любишь и чего боишься. И вот где-то там бредёт себе Снусмумрик в своей старой зелёной шляпе… Где-то там подкарауливает его сторож парка, его самый заклятый враг. Опасный враг…»

Муми-тролль остановился у моста и мрачно уставился на воду. Как вдруг чья-то лапа легонько коснулась его плеча. Муми-тролль подпрыгнул и обернулся.

— А-а, это ты…

— Мне так грустно, — сказала Снорочка, с мольбой глядя на него из-под чёлки.

На голове у неё красовался венок из фиалок. Она скучала с самого утра.

Муми-тролль добродушно и немного рассеянно хмыкнул.

— Может, поиграем? — предложила Снорочка. — Давай играть, будто я — дивная красавица и ты меня похищаешь.

— Прости, мне что-то не хочется, — ответил Муми-тролль.

У Снорочки печально поникли уши, и Муми-тролль потёрся мордой о её мордочку и сказал:

— К тому же ты и так дивная красавица, безо всякой игры. Давай я похищу тебя завтра?

* * *

Июньский день пролетел, начало смеркаться.

Но жара не спадала.

В сухом обжигающем воздухе кружились чёрные хлопья. Обитатели Муми-дома приуныли и притихли, разговаривать никому не хотелось. В конце концов Муми-мама решила уложить всех в саду. Она постелила постели в самых уютных уголках сада и каждому в изголовье поставила небольшую лампу, чтобы никто не чувствовал себя одиноко.

Муми-тролль и Снорочка свернулись калачиком под кустами жасмина. Но уснуть они не могли.

Ночь была необычная — какая-то пугающе тихая.

— Мне так жарко, — жалобно сказала Снорочка. — Я всё верчусь, верчусь, и простыня совсем скомкалась. Скоро мне в голову полезут печальные мысли!