Желание никуда не делось, оно все ещё плещется во мне жидким огнем, пульсирует в унисон боли в затылке. И я знаю единственный способ избавиться от всего сразу — получить оргазм и хорошенько выспаться. Но этот незнакомец, которого я зову Бесом, предлагает что-то другое.

— Я хочу, чтобы ты протрезвела. А потом мы поговорим.

Поговорим? Это вряд ли. Утром я навсегда исчезну из твоей жизни, Бес. А сейчас я просто беру его за руку. Он тянет меня на себя, заставляя встать на ноги. Но боль прожигает затылок, и я снова падаю ему в руки, чтобы через мгновение оказаться прижатой к его широкой груди. Обхватываю его шею и утыкаюсь носом в плечо, дышу ним, заполняя лёгкие его запахом, который странным образом облегчает боль.

Мы спускаемся по лестнице, я слышу тихий скрип дерева под тяжёлыми шагами. Хочу осмотреться, но стоит оторваться от мужской груди, как боль рвет виски и долбит в затылок отбойным молотком. Скулю, закусив губу.

— Тише-тише, — шепчет Бес, удобнее перехватывая меня одной рукой. Второй толкает дверь и вносит меня в светлую комнату, больше похожую на больничную палату. Укладывает на кушетку.

Бес же тем временем колдует с какими-то склянками, бутылочками, ампулами.

— Я не причиню тебя вреда, Кира, — говорит, ловя мой взгляд, когда я вся сжимаюсь при виде шприца. — Слышишь меня?

— Да.

— Отлично. Тогда просто позволь мне тебе помочь.

— Почему мне так плохо? Я же никогда…никогда не пьянею.

Он молчит, но я слышу, как что-то звякает, явно разбившись. Фокусирую взгляд на напряженном мужском лице.

— Кто ты такой, Бес? — на изломе сознания.



Он вздыхает так, словно я неразумное дитя, которое не понимает самых простых вещей.

— Я врач, Кира, — но, похоже, что моя реакция на его слова ему не нравится. И он добавляет, оголяя мою задницу. — Чехов Клементий Афанасьевич, — таким тоном, словно сам Папа Римский сейчас делает мне укол. — Можно просто Клим. Мне так привычнее.

Снова оказывается перед моим лицом. Он уже сделал мне укол? Я ничего не почувствовала.

Убирает с лица прядь волос, гладит, зарывая пальцы в мои локоны. И боль медленно выпускает меня из своих цепких лап. Клим улыбается, бережно укладывая меня на спину и подключая к вене капельницу. Я молча наблюдаю, как по силиконовой трубке течет лекарство, как падают капли из стеклянной бутылки. Клим не даёт мне спать, развлекая историями из своей работы. Я улыбаюсь, слушая его красивый голос. Он ведь даже не подозревает, что его мягкие переливы и урчащая "р" — лучшая колыбельная. Я задремываю, когда в бутылочке почти не остаётся лекарства.

— Клим Чехов, — произношу едва слышно.

Проклятье, кажется, я всё-таки влипла в очередную игру Мэта.

Глава 4

Неделей ранее.

Из панорамного окна открывается шикарный вид на залив, ласкаемый закатным солнцем. Его багряные росчерки скользят по темным волнам, словно руки любовника по обнажённому телу. И мне уже в который раз хочется оказаться на месте залива, чтобы воспламениться от прикосновения, вспыхнуть, как огни фонарей вдоль набережной, и разлететься на части от удовольствия, как волны разбиваются на брызги о бока пирса. Усмехаюсь глупым фантазиям, которые застигают врасплох все чаще.

В квартире тихо, но из приоткрытого окна долетает шум ночного города с лёгким эхом прибоя. Слышен шелест ключа в дверном замке и негромкие шаги, которые я узнаю из тысячи.

— Снова мечтаешь, детка? — холодный мужской голос пропитан насмешкой.

— Снова перепутал дни, Плейбой? — возвращаю ему насмешку.

— Просто соскучился, — и к запаху моря примешивается сладкий аромат роз.