Я — сирота. Да, моя мать, по факту, жива. Она дышит, ест, разговаривает и иногда очень даже здраво мыслит. Но семь лет назад, когда умер мой отец, вместе с ним умерла и она, оставив вместо себя одну лишь свою оболочку. То тепло, любовь и нежность, что были в ней когда-то, ушли вместе с отцом в могилу. Осталась лишь плоть, которую не волнует ровным счетом ничего, кроме того как бы снова напиться и забыться. Алкоголь, сомнительные мужчины, полное пренебрежение к себе и, тем более, ко мне — это то, с чем мне приходится бороться ежедневно. И эффективнее всего выходит бороться, когда противник уверен в том, что я психически нестабильна и не отвечаю за свои поступки. Хотя, на самом деле, внутри меня клокочет страх, который я не имею права показать, чтобы не быть слабой в глазах всех этих уродов.

Входная дверь за очередными ухажерами захлопнулась. Наконец, я смогла спокойно выдохнуть и опустить руку с зажатым в ней горлышком разбитой бутылки. Повернулась к столу, за которым сидела мать. Её клонило в сон, что значило, лишь одно — она пила с самого утра и дошла до той кондиции, когда у неё не осталось сил, ровным счетом, ни для чего. Будь в ней на пол литра меньше, она бы уже бросилась на меня, пытаясь выцарапать мне глаза и вырвать клок волос.

— Иди в свою комнату, — сказала я ей и выбросила осколок в мусорное ведро под раковиной.

— Угу, — выдавила она из себя и осталась недвижима.

Ясно. Склонилась к ней и закинула её руку себе на плечо. Придерживая за хрупкую талию, отвела мать в её комнату и уложила в постель, накрыв сверху одеялом. Вернулась в кухню, оглядела масштаб трагедии и принялась за уборку.

Для начала открыла кухонное окно нараспашку, чтобы избавиться от этой вони, от которой уже начинало тошнить. Выкинула «угощения», состоящие из консервов, огрызков колбасы и хлеба в мусорное ведро, в которое ранее собрала осколки бутылки. Помыла посуду, протерла все поверхности, к которым могли прикасаться те мужчины, влажной тряпкой.

Заглянула в холодильник и поняла, что напрочь расхотела есть. Запахи, царящие в квартире, отбивали любой аппетит на несколько дней.

Убедилась в том, что входная дверь закрыта на ключ изнутри, приняла душ и, наконец, позволила себе расслабиться на диванчике в своей комнате. Никогда не любила кровати, не знаю, почему. Но как только заработала свои первые деньги, сразу купила в свою комнату небольшой диванчик, на спинке которого в ряд составила плюшевые игрушки, что мне когда-то дарил папа. Окинула их взглядом и поняла, что их порядок нарушен. Не то, чтобы я являлась педантом и помнила какое место занимала каждая из них, но то, что они стояли не так, как я их оставила еще утром, заметила сразу.

Сердце тут же начало бить отбойным молотком по вискам. Я знала, что это значит и мне это совершенно не нравилось. Мать снова рылась в моей комнате в поисках денег. Такое случалось крайне редко, но всё же происходило. В одном из плюшевых медвежат были спрятаны деньги, которые я откладывала, чтобы оплатить учебу. Взяла того самого медвежонка и достала из вшитого кармашка свернутые купюры, уже наощупь поняв, что их было меньше, чем я оставляла.

Пересчитала и убедилась в том, что не достает двенадцати тысяч. Класс. Судя по всему, сегодняшний банкет матери состоялся за мой счет.

Сегодня четверг, последний срок оплаты — понедельник. Найти такую сумму за три дня нереально. Просить снова отсрочки платежа не имеет смысла, так как мне уже дважды шли на уступки и третий раз за два месяца вряд ли сделают это снова.

Лежа на спине, созерцала потолок, прикидывая варианты того, где можно заработать двенадцать тысяч за выходные. Работа в торговом центре, дополнительные смены в кафе и подработка на вещевом рынке — прощай сон, аппетит и здоровье. Но другого выхода я не имела. Занимать деньги никогда не было моим вариантом, так как нести ответственность за чужие деньги было вдвойне сложнее, чем заработать собственные.