— Я не знаю, что на меня нашло, — я выбросил нож в ближайшем дворе, чтобы… ну да, чтобы не портить ей репутации. Идиотский поступок, конечно.

— И еще потому, что тебе, как ты знал, не достанется ни кроны, если выяснится, что она покончила жизнь самоубийством.

— Об этом мне ничего не известно. — Он усмехнулся, поскольку знал, что копию страховки при обыске не нашли.

Томас продолжал расспрашивать о более ранних случаях домашнего насилия, несмотря на то что у него не было ничего, кроме подозрений и показаний Лейвюра, что Карл и Линда часто ссорились. Согласно последним сведениям, ничто не указывало на то, что Линда могла прийти в сознание и свидетельствовать против Карла.

— Ты угрожал Ари ножом? — спросил Томас, рассчитывая вывести Карла из себя.

— Вот уж нет. У меня в руке был нож, когда он ворвался. Я согласился выслушать его, хотя он был вне себя, и, когда он стал обвинять меня в несуществующих грехах, я встал и попросил его уйти. Тут он и ударил меня. Я надеюсь, что это нападение будет расследовано как положено.

— Разумеется, — сказал Томас. — Я прошу тебя немного подождать с обвинением.

Он вышел из кабинета для допросов и позвонил дежурному юристу, чтобы спросить, что делать дальше.

— У вас нет никаких доказательств, которые связывали бы его с нападением на Линду, как я понял, — сказал юрист в конце разговора. — И считаю, что ничего нельзя сделать по старым делам. Это только предположения. Нет оснований для уголовного преследования.

Томас подождал, когда Хлинюр закончит обыск, который не дал никакого результата, и потом сообщил Карлу, что тот может идти.

— Не уезжай из города на тот случай, если ты нам еще потребуешься, — добавил он.

— Далеко не уеду, все дороги перекрыты, — сказал тот и вышел в темноту; и снег кружился вокруг него.

Глава 41

Сиглуфьордюр, четверг,

22 января 2009 года

Рыба.

Все началось с рыбы. Если бы в море не водилась рыба, никому бы и в голову не пришло здесь жить. Первый дом никогда не был бы построен, и Ари Тор никогда не переехал бы сюда жить. Теперь он мог потерять свою работу, и ему было предъявлено обвинение в нападении.

Проклятая рыба.

Ночью Ари спал как убитый, измученный переживаниями. По дороге в участок он заскочил в пекарню, чтобы купить себе булочку, и почувствовал, что все смотрят на него — в пекарне и на улице — внимательными, пытливыми глазами, как будто его ссора с Карлом стала общеизвестной. Ари попытался выровнять дыхание. Конечно, никто не знал об этом. И не было никакого всеобъемлющего заговора горожан против него.

— Привет, командир. Спал хорошо? — спросил Томас, доброжелательно глядя на него.

Ари кивнул и перевел взгляд на Хлинюра:

— Прости за вчерашний инцидент.

— Инцидент? Я думаю, вряд ли имеет смысл говорить об этом сейчас, когда поступают сообщения с юга, — сказал Хлинюр. — Протесты набирают силу, и я слышал, нашим коллегам пришлось применить слезоточивый газ, чтобы взять все под контроль.

— Так оно и бывает, да. У нас, по крайней мере, ничего подобного нет сейчас, — задумчиво произнес Томас.

— На днях ты говорил, что экономический бум тоже вас не коснулся. Может, стоило бы сокрушаться как раз по этому поводу, — сказал Ари. — А кстати, ты вчера говорил с Калли?

— Да, мы вынуждены были его отпустить… пока, — ответил Томас.

Ари ожидал такого поворота событий, но все равно почувствовал укол разочарования. Неприятно было сознавать, что этот человек гуляет на свободе.