Я громко сморкаюсь и в пятый раз пытаюсь успокоиться: вдох-выдох, вдох-выдох. Улыбаемся и машем. Мне надо держать себя в руках хотя бы ради Женьки. Она там, наверное, с ума сходит, не зная, куда я делась. Я сказала ей, что иду за кофе, а сама вот уже полчаса реву в туалете. Нос распух, глаза, как у обкуренной лягушки.

Пока я и Женька летели из Барселоны в Стамбул, мне было нормально. А вот сейчас, в ожидании рейса в Краснодар, я что-то расклеилась. Так больно внутри, что все плывет перед глазами. Но это надо просто пережить: самая острая боль всегда только вначале, потом она слабеет.

Я прислоняюсь к стене и делаю еще несколько судорожных вдохов. Надо же, как легко все может измениться в жизни: утром я чувствовала себя влюбленной и счастливой, теперь же готова умереть со стыда. А все потому, что дура. Развесила уши, поверила в то, что у Петрова ко мне искренний интерес. Мне бы хоть чуточку цинизма, капельку здравомыслия — и сейчас бы не было так противно.

Хотя Петров — талантище. Шикарно усыпил мою бдительность и всласть поглумился. Когда несколько часов назад Женька показала мне его новый пост в Инстаграм, я даже глазам своим не поверила. Зависла на целую минуту, как старый комп. Я ведь совсем забыла, что человек приехал за хайпом, что готов на многое ради того, чтобы снискать популярность.

Ладно, хватит ныть и посыпать голову пеплом! Петрова для меня больше не существует, и впредь я буду умней: ни за что не стану сотрудничать с мерзавцами, какие бы плюшки они не обещали.

Я умываюсь ледяной водой и все же отправляюсь за кофе. Себе беру капучино с ореховым сиропом, Женьке — латте. Она любит, чтобы было побольше молока, прямо как ребенок. Хотя Женька ведь и есть ребенок, это я — взрослая тетка, побитая жизнью, прошедшая через предательство. Хлюп!

Да что ж такое-то! Эти слезы когда-нибудь закончатся? Еще парочка грустных мыслей — и кофеек будет пересолен.

Вернувшись в зал ожидания, я обнаруживаю сестру за оживленной перепиской.

— С кем общаешься?

Спрашиваю больше из вежливости, чем из любопытства, вот только сестра вздрагивает и пытается засунуть телефон в карман. Это напрягает.

— Женя!

Ее глаза начинают виновато бегать, а руки чуть дрожат. В груди у меня поднимается плохое предчувствие. Поставив стаканы с кофе на чемодан, я пытаюсь забрать у сестры телефон. Женька сопротивляется.

— У тебя что, появились от меня секреты?

— Нет.

— С кем ты переписываешься?

— Ни с кем, — Женька прячет мобильник за спину. — Я вообще просто в интернете лазаю.

— Дай телефон сюда!

Очередной выпад позволяет мне завладеть злополучным гаджетом. Я тут же бросаю взгляд на экран. Валера! Женька переписывается с ассистентом Петрова!

Мое сердце пропускает удар, а боль внутри нарастает.

— И как это понимать?

Сестра краснеет и отводит взгляд. Я присаживаюсь рядом с ней и явно криво улыбаюсь:

— Женька, ты что, в него влюбилась?

— Нет, мы просто друзья, — отвечает она с той поспешностью, которая легко выдает вранье.

Вздохнув, я возвращаю ей телефон:

— Ладно, переписывайся со своим Ромео. Только не вздумай ему писать что-то про меня.

Сестра несколько секунд яростно кусает губы, а потом смотрит заискивающе:

— Валера пишет, что не Петров выложил пост с трусами. Это сделал его ассистент, чтобы отомстить за увольнение.

— Серьезно? — Я театрально приподнимаю одну бровь. — Ничего так легенда, прикольная. Жаль только, что заезженная. Петрову пора бы что-то новенькое придумать, а не валить все свои выходки на ассистентов. Так Валере и передай.

— А знаешь, я ему верю.

— Кому? Валере своему или Петрову?

Женька ненадолго задумывается, а потом трясет лохматой головой:

— Обоим.

— А я никому больше не верю, Жень. Никому!

Почти минуту мы сидим молча, а потом сестра толкает меня плечом: