Но он был отодвинут другими слишком далеко. Он достиг своего предела, и ему больше нечего было дать. Он закрылся, и краткие проблески, которые я видела, не были надеждой, они были подлинными проблесками мужчины, каким, возможно, он был прежде, чем превратился в... это.

Я начала карабкаться.

Спускаться было намного сложнее, чем подниматься. Перед глазами появились серые пятна, мои колени ослабли, а капли пота выступили на коже, даже при том, что я замерзла к тому моменту, как день сменился вечером.

Я боролась с ним и проиграла.

Пришло время встретиться лицом к лицу с будущим.

Чем ближе я была к земле, тем больше страх одолевал меня.

Я вскрикнула, когда холодные руки Джетро обернулись вокруг моей талии, оторвав меня от дерева, как будто я была засохшим цветком, и он повернул меня лицом к себе.

Его красивое лицо с острыми чертами и однодневной щетиной заволокло темнотой. Крики сов и трели, усаживающихся на ночлег птиц, окружили нас.

— Я склоняюсь к тому, чтобы высечь тебя, — его голос был пронизан холодностью.

Я опустила глаза. У меня больше не было энергии. Она была исчерпана. Испарилась.

Когда я ничего не ответила, он встряхнул меня.

— Что? Нет ответа у выдающейся Уивер, которая проклинала моего отца и братьев и заработала право убежать к своей свободе?

Я подняла взгляд, утопая в его золотистых глазах.

— Да и какой в этом смысл?

— Смысл есть во всем, что мы делаем. Если ты забыла это, тогда ты ослепла от жалости к себе.

Огненный шар вспыхнул в моем животе.

— Жалости к себе? Ты думаешь, я жалею себя?

Он покачал головой.

— Я не думаю. Я знаю. — Отпустив меня, он схватил седельную сумку, лежащую около дерева, и вытащил покрывало. Расстелив его на корнях и листьях, он сказал: — Сядь, прежде чем упадешь.

Я моргнула.

— Мы не... мы не собираемся вернуться в Холл?

Он вперился в меня взглядом:

— Мы поедем туда, когда я, черт побери, буду готов. Садись.

И я села.

Глава 3

Джетро

Какого черта ты вытворяешь?

Я не мог ответить на этот вопрос. У меня не было ни единого предположения.

Мне следовало бы перекинуть ее через плечо и доставить в «Хоуксбридж Холл». Вместо этого я заставил ее сесть. В центре леса. В сумерках.

Что за хрень?

Нила уселась на колени, грустно улыбаясь, когда Болли — вожак фоксхаундов, уткнулся носом в ее обнаженное тело, его влажный нос был около ее груди, как будто он хотел привлечь к себе внимание.

Она вздохнула, притягивая его ближе к себе, оставляя поцелуй на его взъерошенной шерсти на шее.

— Ты выдал меня, маленький мерзавец. — Ее голос задрожал, хотя на губах все еще играла улыбка. — Я так хочу ненавидеть тебя за это, но не могу.

Я стоял и растерянно смотрел на странную девушку. Девушку, которая даже в такой момент удивляла меня.

Что-то глубоко внутри меня скрутилось узлом. Но я не собирался анализировать это «что-то».

Везде, куда бы ни падал мой взгляд, она была покрыта царапинами и синяками. Новые синяки были поверх старых, мелкие порезы, покрывали ее тело, а самые глубокие из них даже кровоточили. Я опустил взгляд на ее ноги. Они были все в порезах, подушечка большого пальца была проколота насквозь.

Я ждал, что во мне проснется хоть какое-то чувство вины, но такими человеческими чувствами я не обладал. Во мне лишь плескалась одна единственная эмоция — раздражение, оттого что она себя ранила. Она нанесла себе повреждения, что плохо отразятся на мне.

— Ты лучше порежешь и покалечишь себя, убегая от меня, чем покорно примешь выплату пары долгов?

Ее голова поднялась, взгляд темных глаз встретился с моими.

— Я с удовольствием приму свою боль, чтобы впоследствии заработать свободу.

— И чем же эта боль отличается от той, что я собираюсь тебе дать?