— Нет, — процедил он. — Вы имеете отвратительную привычку беременеть. И эта ваша беременность позволяет вам требовать от меня возвращения своей клятвы. Вот так. Тратишь на вас несколько лет, тренируешь, натаскиваешь, а потом слышишь: «Я хочу оставить этого ребенка». И все. Я не вправе требовать от курсантки избавиться от него. Потому что, скорее всего, у нее родится маг. А учитывая уровень дара матери (сюда слабые не поступают), это будет сильный маг… И в Темных, и в Светлых землях такими детьми дорожат.

Он замолчал. Я тоже не проронила ни слова. Пауза затягивалась. Анар вздохнул и решительно поставил на тумбочку, стоявшую в изголовье, пузырек с пилюлями.

— Одной будет достаточно, чтобы вытравить плод. И только тебе решать, выпить ее или потребовать от меня возвращения своей клятвы. Но учти, что ты совершила покушение на верховного инквизитора и, если ты выйдешь из ворот академии, случиться может всякое. Я же обязуюсь, что сумею защитить тебя от Черного Ворона.

Я задержала взгляд на пузырьке, а потом бесцветным голосом спросила:

— Где Риг?

— В карцере. Его заковали в антимагические браслеты, чтобы не разнес все вокруг, — сурово отчеканил Анар.

И, не дожидаясь моего второго вопроса, сообщил:

— Кстати, верховный инквизитор в городе. Остановился в гостинице и заверил меня, что ему понравился здешний воздух и климат.

Ушел ректор не прощаясь.

Я потянулась к бутыльку с пилюлями и задумчиво посмотрела на этикетку.

Предстоял самый сложный выбор, который мне когда-либо нужно было делать.

Темное стекло было холодным. Внутри — дюжина пилюль. Небольших. Так что даже запивать не потребуется. Просто проглотить. Просто…

К бездне! Ничего не просто! Я ударила кулаком с зажатым бутыльком по одеялу. Слова Анара были жестокими, но логичными. А выход, к которому он подталкивал, — правильным. Для него — правильным. Ведь задача ректора — получить в итоге сильного порубежника, лишенного эмоций, готового умирать, выполняя свой долг. Если я выпью эту демонову пилюлю, я стану именно такой. Не сейчас, не сразу… Но с этим ребенком я потеряю часть себя.

Я обессиленно откинулась на подушки. Прикрыла глаза и заставила, именно заставила себя представить, что будет после того, как я проглочу этот яд.

Я останусь в академии, и до меня не сможет добраться Черный Ворон. Получу отсрочку на семь лет до выпуска. А потом выйду из этих ворот и начну уничтожать тварей бездны.

Но смогу ли я при этом взглянуть в глаза Рига? Нет.

Если я убью нашего ребенка, я предам не только светлого. В первую очередь я предам себя. Признаю, что сожалею обо всем случившемся между нами, а значит, солгу сама себе. И это знание останется со мной до самого конца.

Сейчас я старалась думать именно о жизни, что зародилась у меня внутри, но мысли невольно возвращались к тому, кто ее подарил. Риг.

Любила ли я его? Да.

Ненавидела? Да.

За то, что он — сын своего отца. За то, что не сказал правду сразу. Ведь, узнай я раньше, может, все сложилось бы иначе… Хотя нет. Я бы, наверное, все равно его полюбила, если бы не убила раньше.

Осознание, что Риг только сын Черного Ворона, но не сам Черный Ворон, приходило тяжело. Проще всего было обидеться, щедро одарить ненавистью Рига, как и его отца… Но что будет, когда волна злости схлынет? Я останусь выжженной пустыней. Буду существовать…

— Да пропади оно все!

Бутылек разбился о стену, брызнув тысячей осколков. Видимо, со злости я вложила в удар еще и магию: в месте удара поползли морозные узоры.

На звук тут же прибежала целительница. Увидела картину, глянула на меня внимательным взглядом, словно насквозь прожгла, и все поняла без слов.

— Может, оно и к лучшему, деточка. Не женское это дело — война. Я сейчас тут все приберу. Лежи, лежи, милая. Тебе волноваться нельзя.

— Где моя одежда? — бесцветным голосом спросила я.