В том, что я не Лилиана Владимировна Воронова, естественно, нет никаких сомнений. Помню я себя лет с трех-четырех, и все это время откликаться мне приходилось на имя Глебовой Марии Семеновны. Его мне дали в «Доме малютки», куда я попала после того, как была оставлена матерью прямо в роддоме. Я все хочу съездить туда и узнать, кто эта женщина, и какова ее дальнейшая судьба. Только вот руки все не доходят. То времени нет, то настроение не то. Отчество придумали уже в детдоме. Обычно русская безотцовщина щеголяет привычным на слух отчеством Иванович, но сочетание «Марь Иванна» слишком часто встречается в анекдотах, и наш директор счел возможным назвать меня Марией Семеновной. С тех пор прошло двадцать пять лет. Имя Лилианы Вороновой сегодня я услышала впервые.

Забавная женщина, подумалось мне. Сбежала от мужа, скрывается. Из разговоров я поняла, что супруг ее, Константин, человек отнюдь не бедный, если может позволить себе разыскивать жену по всему свету и выплачивать вознаграждение, окупающее отдых на юге двух мордоворотов. Между прочим, они тоже стали мне намного симпатичнее. Пусть по ошибке, но они, похоже, спасли мне жизнь. Признаться, мне стало любопытно узнать побольше обо всей этой истории. Я решила побыть вольным слушателем еще немного. Может быть, даже прикинуться потерявшей память. Под эти мысли я задремала.

Звук стремительных шагов вывел меня из забытья. В соответствии со своим планом, я не подала вида, что проснулась. Наоборот, затаилась и стала слушать. Шаги резко затормозили у моей кровати.

— Вот черт! Это и правда она!

— Шеф, но этого просто не может быть…

— Заткнись, урод. Протри глаза. Вот она, живая и здоровая.

— Ну не очень…

— Она выздоровеет, вот увидишь. Найти за такой срок в заграничной больнице человека, который согласится нам помочь, практически нереально. Хорошо хоть удалось пристроить ее в эту частную клинику, принадлежащую одному из русских эмигрантов. Здесь умеют держать язык за зубами. Иначе и полиции и прессе уже сегодня все стало бы известно. Что ни говори, а Макс молодец, дебилов не берет на работу. Эти ребята дело знают. Устроили все быстро и без шума. Сегодня они банкуют. А мы в пролете.

— Но, шеф, я не понимаю…

— Заткнись, я сказал. Придется все оставить до возвращения в Россию.

— Санек чего-то о потере памяти толковал…

— Это было бы просто подарком судьбы. На первое время муж запрет ее в сумасшедший дом, а там найдем, что с ней делать… Только зря ты размечтался. Чтобы эта стерва Лили потеряла память, забыла о своих денежках и любовниках, очень мало вероятно. Придет в себя и живенько все вспомнит.

— А, может, она прикидывается, ну преследует свои какие-нибудь цели?

— Да пусть себе. Глупо, оставив старую внешность, пытаться жить под чужими документами. Со своими деньгами она могла сделать пластическую операцию в лучшей швейцарской клинике.

— Женщины боятся хирургов…

— Это Лили то боится? Не смеши. Во всяком случае, она женщина здравомыслящая и понимает, что прикидываться бессмысленно. Даже если допустить, что это бы оказалась не Лили, то никто из нас не стал бы оставлять женщину с ее внешностью в живых и на свободе. Зачем рисковать? Всегда найдется кому о ней позаботиться.

— Но ведь она же назвалась Марией.

— Значит, точно у нее с памятью все в порядке, раз при смерти и все равно врет. Подумай-ка, если она живет здесь под именем этой самой Марии, то как она могла представиться местному врачу Лилианой? Нет, надо признать, даже в бессознательном состоянии Лили не теряет контроля над ситуацией. Если бы не этот несчастный случай, хрен бы поймали ее эти лохи.

— Шеф, мне кажется, она пошевелилась… — У меня зверски затекла нога и не было сил удерживать ее в неподвижном положении.

— Пойдем-ка, выйдем лучше. Не дай бог придет в себя и увидит нас.