Я одарила наглеца гневным взглядом, но проку от этого было чуть, поскольку лицо мое едва ли не полностью закрывали мохнатые лапы. Я попыталась вытащить из своих волос пальцы, до жути похожие на человеческие, и почувствовала, как часто бьется маленькое сердечко. Обезьянка истошно завизжала от испуга. Красотка по имени Бабагануш опустилась передо мной на колени и простерла руки.

— Он называйся Джики, его мне давай хороший подруг, и я обещай отвози его в… как это называй? Обезьяний дворец в деревне. Но я очень занят, я не мочь, совсем не мочь. Смотри, он тебя люби! Ты его забирай, да?

Я обернулась к Дэйви, но он только широко улыбнулся. Красавица наклонилась, открыв взору Дэйви щедрый кусок загорелого бюста, но быстро поняла, что его этим не проймешь. Тогда она решила излить на меня все свое дружелюбие. Бабагануш долго трясла волосами, размахивала руками и умоляла помочь ей. Я лепетала что-то протестующее, но она не слушала. Закончилось все, разумеется, слезами. Подобные сцены всегда вызывали у меня судороги смущения, так что очень скоро я стала хозяйкой обезьяны.

Не буду вдаваться в унизительные подробности ужина в модном заведении с обезьяной, сидящей у меня на плечах и предающейся всяким мерзостям. Не буду также приводить и неуместные комментарии Дэйви по этому поводу. Самое невинное замечание было таким:

— Боже мой, Поппи, знаешь, на тебе сейчас словно модная шляпка, правда, не могу сказать, что она тебе очень идет.

Я долго умоляла его помочь, и он наконец смилостивился, забрал у Бабагануш кошачью корзину, в которую мы и запихали Джики, не обращая внимания на его протестующий визг. Когда все немного улеглось, Дэйви снова вернулся к своему рождественскому предложению.

— Поппи, душечка, — ласково уговаривал он, — я знаю, что ты мне сейчас скажешь. Ты собиралась приготовить что-нибудь вкусненькое и посмотреть по телевизору хорошую киношку, так? Но, милая, это будет совсем невеселое Рождество. Тебе необходимо чаще выбираться из дому, начать жить активно, понимаешь? К тому же обезьяний питомник всего в получасе езды от нашего «Аббатства», так что это судьба! — Он внимательно на меня посмотрел и добавил вполголоса: — И кто знает, что там может случиться…

— Что?

— Ничего. Просто я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Поерзав в кресле, я вынуждена была признать, что мои планы на Рождество и правда не отличались грандиозностью, но именно этого я и хотела, именно так я привыкла встречать праздники, и почему бы Дэйви самому не отвезти Джики.

— Потому что завтра я уматываю в своем шикарном двухместном авто и оставляю вас с Троллем (такое жутковатое прозвище Дэйви дал нашей временной помощнице) во главе моей империи, пока я буду вместе с родителями развешивать гирлянды, протирать стаканы и заниматься прочими приготовлениями к рождественским игрищам.

— К чему?!

— Ну, это одна из наших старых семейных традиций, — величественно взмахнул он рукой, подразумевая, что у всякой семьи есть свои собственные обычаи и это, мол, долго объяснять.

Предложение звучало заманчиво, но стоит ли его принимать? Не только родители Дэйви были «весьма эксцентричны», как он сам выражался (из уст человека, которого даже с большой натяжкой нельзя причислить к нормальным людям, это звучало очень смешно), в «Аббатство» собирались приехать еще его чокнутая сестрица и парижский братец со своей американской подружкой. Прибавьте к этому нескольких друзей семейства, тоже, скорее всего, абсолютно сумасшедших.

— Дэйви, ты приглашаешь меня из жалости? — в упор спросила я.

Его голубые глаза округлились от удивления.

— Господи, конечно нет! Слушай, Поппи, ты сама-то понимаешь, что с тобой чертовски приятно? — Потеребив манжету, он честно добавил: — По крайней мере, когда ты не дергаешься по поводу всякой ерунды. И меня действительно беспокоит, что ты никуда не ходишь и ни с кем не общаешься.