— Слушай, — она понижает голос. — Я беру тебя на работу, только потому что Гриша так сказал. Мне здесь богатенькие косорукие соплячки не нужны. Разгребать за тобой потом косяки мне придётся. Работаешь здесь до первого замечания, первая жалоба — вылетишь как пробка. — она протягивает мне меню в кожаной обложке с именным логотипом. — И чтобы ты знала, я иногда делаю сотрудникам поблажки, если они прекрасно работают и всегда готовы выйти на замену.

— А если её волосы в суп гостю попадут, то Вы им тоже про поблажки расскажете или скидку предложите? — если честно, то мне плевать кто и как ходит. Но и хамство я терпеть не собираюсь. Она сама навесила на меня ярлык, не разбираясь, и тут же возненавидела. К тому же я совершенно не боюсь, что меня погонят. Терять мне нечего.

— Меню должно от зубов отскакивать. — чеканит злобно. — Начинаешь работать со следующей недели. И чтобы без опозданий, поняла?

Молча салютую ей рукой. Кирино лицо перекашивает. Беру меню, куртку и иду на выход. Хорошо, что я могу послать её в любой момент.

Поброжу недельку по залу, раз уж меня кто-то за язык тянул.

Я до сих пор не понимаю зачем мне эта работа. Сын ведь не виноват в непорядочности матери. Не мстить же мне ему, тайком пробилась на кухню, чтобы подкинуть в блюда слабительное и уничтожить репутацию бара.

Совру отцу, что работаю где-нибудь в нотариальной конторе. Копирую бумаги, веду запись клиентов и всячески беру ответственность за свою жизнь.

Вечером вяло готовлюсь к сессии и снова листаю социальные сети.

Оказывается, Кира дружит с Ксюшей и Викусиной сестрой Олей. Точно, Гриша же спрашивал меня при знакомстве о какой подруге я говорю. Кирина страница пестрит их совместными фотографиями из спортзала, кафешек и совместных вылазок в город:

«Люблю своих девочек»

«Вышли с девочками украсить город»

Ну и, конечно, фото с рабочего места. На фотографии чёрная чашка с логотипом бара, синий блокнот в кожаной обложке и красный маникюр. Подпись внизу: «Планирование — залог успеха».

Насколько я поняла, Кира ведёт бухгалтерию и занимается персоналом.

На самом деле, у меня складывается впечатление, что Грише не так уж и важно, как его сотрудники закалывают волосы и какой носят вверх на рабочем месте. У одной из девушек в зале были синие волосы, а у бармена забита вся шея. Посыл бара — неформальность, свобода, отдых и хорошая музыка.

Я лежу в наушниках и пропускаю момент, как открывается дверь в мою комнату. Отец стремительно подходит к кровати и срывает с меня наушники.

— Ты вообще оборзела! — орёт на меня. Он залетел ко мне в комнату прямо в пальто и ботинках. Снег на плечах растаял, оставив влажный блеск. — Кто дал тебе право лезть в мою жизнь! Я мало для тебя сделал?! Мало? — он больно хватает меня за плечи и рывком сажает.

До меня моментально доходит причина его бешенства. Нина нажаловалась.

— Чего ты глазами хлопаешь? Вот это тряпье я тебе купил! — он хватает шелковую рубашку со спинки кровати и дергает рукав. Слышу треск ткани. Он швыряет ее мне в лицо. Инстинктивно отворачиваюсь. — Обучение я тебе оплачиваю. Мозгов не хватило на бюджет поступить. На меня смотри! Потребительский образ жизни ведёшь и думаешь, что тебе все до хрена должны. — Он начинает метаться по комнате, как бешенный зверь. Сжимаюсь в комок.

— Это я виноват, что ты выросла эгоисткой. Не имеешь ни малейшего понятия о жизни, но лезешь со своими куриными мозгами, куда тебя не просят. — говорит, немного успокоившись.

Во мне что-то мелко дрожит от боли и унижения. Отец часто переходил границу. Мог обесценивать, повышать голос, но такое он позволил себе впервые.

Как я могу доверять этому миру, людям, если я не могу довериться своему отцу? Если он не видит во мне человека со слабостями и не принимает с недостатками. Я всегда буду для него неудачницей, потому что никогда не смогу реализоваться в его сфере. Там лежит его душа — не моя.