Если бы не обстоятельства, Марья рассмеялась в голос. Ну, какой клад, о чем речь? Она покосилась на чемодан, некогда принадлежавший мужу. Из него вытряхнули тёплые носки, которые она сама когда-то вязала для мужа, его блокнот (уже изорванный и наверняка проштудированный вдоль и поперек. Ага, как будто там могла быть скрыта карта сокровищ). Еще портсигар (серебряный, но он отчего-то не привлек внимание грабителей) и пара пепельниц. Вот и все, что осталось от мужа.

― Если бы у меня был клад, стала бы я продавать салаты на рынке? ― спросила она, больше всего на свете боясь, что эти громилы причинят вред ее девочке. Но до рукоприкладства пока, слава богу, не дошло. ― Говорю вам, у нас ничего нет. Все более-менее ценное, включая квартиру и машину, вы уже забрали. Можете искать сколько угодно, все равно ничего не найдете.

― Думаешь? ― Амбал подошел к ней и грубо обхватил лапищей подбородок. ― Может, мне тебя взять за долги?

Вторая рука нащупала грудь через платье и больно сжала.

Марья вытерпела, только бы не пугать дочь. Но когда ей начали бесцеремонно задирать подол, не сдержалась. Нога словно сама дернулась, согнулась в колене и ударила в пах громиле. Тот взвыл.

― Вот же сучка, ― прошипел через плотно стиснутые зубы. И крикнул уже напарникам: ― Сжечь здесь все! Желательно, вместе с ведьмой и ее отродьем.

А дальше все как в тумане…

Ни Марья, ни Паша не смогли впоследствии вспомнить, откуда взялась канистра с бензином. Старенький деревянный дом полыхнул, как спичка. Каким-то неведомым образом им удалось закидать в изодранный чемодан немного вещей, документы и выбраться через окно. Сделав черное дело, налетчики скрылись, а мать и дочь, взявшись за руки, наблюдали за тем, как догорает дотла их последнее убежище.

Глава 4

У Марьи в прямом смысле опустились руки. Звонить пожарным бессмысленно ― спасать уже нечего. От домика в считанные секунды осталось лишь пепелище. Обратиться в полицию? Но ведь им опять не поверят, скажут, проводка загорелась или еще что. А бандиты не простят, вернутся и закончат начатое.

Ближайшие соседи робко выглядывали из-за заборов. Но на помощь никто не спешил. Ни у кого не было желания связываться с теми людьми, что заявились сегодня в дом Марьи и Паши. Даже если кто-то что-то и видел, будут молчать как рыбы, опять же, из страха, что их дома постигнет та же участь. Матери и дочери никто не предложил помощь. Они были здесь новенькими, чужачками.

Хуже всего ― все заготовки сгорели. На огороде остались посадки ― но что с них толку, если нет крыши над головой? А если бандиты вернутся?

Бежать…Но куда?

Отчаянное тявканье вывело Марью из тяжелых размышлений. Из кустов акации выбрался щенок ― тот самый, песочно-рыжий с хвостиком как кренделек. В зубах он держал кусок ткани, подозрительно похожий на часть штанины старшего из нападавших.

― Ах, ты, мой смельчак!.. ― Паша бросилась к щенку. Присела на корточки и потрепала его за ушами. ― Мой кренделек. Мам, смотри, он не побоялся защитить нас.

Марье хотелось плакать. Но нельзя, дочь не должна видеть ее слабой. Надо найти решение, и срочно. Она машинально сунула руку в карман и нащупала там визитку Вяземского. Он обещал помочь и защитить, если понадобится. Но было ли обещание серьезным? В конце концов, она не сделала ничего такого, за что Семен Петрович был бы ей обязан. Да и зачем ему ввязываться в историю с этими грубыми типами?

А если попросить не помощи, а работу? Зоя говорила, его сын главный в этом городе. Может быть, у него найдется для нее место? Марья была готова на что угодно: мыть чужие полы, полоть грядки, готовить, продавать. Лишь бы получить достаточно, чтобы снять жилье.

― Пойдем, ― позвала она дочь. ― Доберемся до магазина и позвоним. Попробуем.

В сельском магазине к ее просьбе отнеслись с пониманием. Пока Марья звонила, продавщица отпаивала Пашу сладким чаем с булочками. И Крендельку перепало.