Чернильно-чёрные глаза на фоне алебастрово белой кожи сверкают как пламенеющие угли. Надменный изгиб смоляных бровей, слегка растрёпанные волосы цвета воронова крыла, собранные в две нетугие косички, доходящие до поясницы. Чётко очерченные скулы, пухлые вишневые губы, в одном уголке которых запеклась тоненькая струйка багряной крови.

И она вовсе не выглядит испуганной.

Совсем наоборот — Аддамс мгновенно впивается в отца пристальным взглядом исподлобья. Чертовски высокомерным, полным ледяной ярости и… даже слегка пугающим.

На кукольном личике не двигается ни один мускул. Поразительное самообладание.

— Что вы с ней сделали, кретины?! — отец сиюминутно замечает кровь на мертвецки бледном лице. — Я же приказал и пальцем её не трогать!

— Да эта девка отбитая… — лицо Гамбино, не обременённое даже тенью интеллекта, принимает озадаченное выражение. Он растерянно почесывает затылок. — Она едва не прирезала одного из моих парней. Загнала скальпель под ребра с одного удара… Может, и не оклемается. А двоих вырубила. Пришлось ей всыпать немного, чтобы успокоилась.

— Ты совсем ополоумел?! — Винсент сжимает руки в кулаки, багровея от ярости, и стремительно пересекает гостиную, останавливаясь в двух шагах от идиота-капореджиме. — Как ты смеешь нарушать мой прямой приказ?!

— Да она мне первая врезала… — двухметровый амбал выглядит жутко сконфуженным и опускает виноватый взгляд на собственные ботинки.

— На твоём месте, Гамбино, я бы никому не рассказывал, что тебя едва не уложила на лопатки девчонка весом в сорок килограмм, — не могу удержаться от сарказма, меня слишком забавляет сложившаяся ситуация. Похоже, наследница Аддамсов полна сюрпризов. Похоже, мы только что по случайности открыли самый настоящий ящик Пандоры.

— Мисс Аддамс, — тон Винсента меняется с гневного на иронично-снисходительный. — Полагаю, вы в курсе, что между мной и вашим отцом существует некое… недопонимание, разрешить которое путём дипломатии не представляется возможным. Поэтому вам придётся провести у нас в гостях некоторое время, пока Гомес не станет чуть сговорчивее.

— Пошёл нахрен, cazzone,{?}[Мудак (итал.)] — в звонком девичьем голосе звенит металл, а взгляд угольных глаз становится ещё презрительнее.

Ауч. Какое дерзкое создание. Вот тебе и литературный факультет Гарварда с отличием.

У меня невольно вырывается смешок.

— Ваша ярость вполне обоснована, — отец и бровью не ведёт, продолжая говорить так, словно мы на пафосном светском рауте. — Но боюсь, у вас нет выбора.

— Боюсь, у меня другие планы, — едко парирует Аддамс.

А в следующую секунду расстановка сил внезапно меняется. Толстая джутовая верёвка, стягивающая запястья пленницы, падает к её ногам — и одним стремительным движением Уэнсдэй выдёргивает пистолет из кобуры на поясе Гамбино. И резко вскинув руку, отступает на несколько шагов назад.

Вот проклятье. Рефлекторно подскакиваю на ноги, чем привлекаю к себе внимание девчонки — дуло Кольта мгновенно перемещается в мою сторону. Я замираю как вкопанный. Она щелкает предохранителем и возводит курок.

У отца вырывается нецензурное ругательство, глаза Гамбино шокированно распахиваются — лишённый оружия, он совершенно теряется и поднимает руки прямо перед собой в сдающемся жесте. Остальные головорезы ориентируются сиюминутно — выхватывают свои пистолеты и направляют на Аддамс.

В гостиной оголённым проводом повисает напряжение. Чертова девчонка делает ещё два шага в сторону, продолжая держать меня на прицеле, и бросает короткий взгляд через плечо, явно прикидывая пути отхода — машинально отмечаю, что каждое её движение отточено до автоматизма. Рука, сжимающая пистолет, нисколько не дрожит. В отличие от моих — каким-то интуитивным чутьём я понимаю, что она настроена максимально решительно, и волна липкого страха прокатывается по позвоночнику. Я вовсе не хочу умирать. По крайней мере, однозначно не так.