– Выходит некто тайком, среди ночи, выкопал здоровенную яму посреди моих собственных владений? – он совершенно по-женски всплеснул руками – синьор де Розелли ухитрился унаследовать от матушки не только манеры, но и вздорный нрав. О, злые времена наступили сейчас для Флоренции, даже в самом прекрасном теле может обосноваться мелкая, избалованная душонка. Мессир Фичино[2] преждевременно написал трактат о гармонии христианской и языческой веры и тождестве совершенства духовного и телесного. Лишь смерть несет душе совершенство, отнимая у нее телесную оболочку. Микеланджело надвинул капюшон, чтобы спрятать ироничную улыбку, и посоветовал молодому человеку, готовому загубить свое совершенное тело на холодном ветру:

– Возвращайтесь домой, Филиппе, задайте взбучку своему управляющему! Пусть дознается, кто выкопал чертову яму.

– Действительно! Пусть выяснит, кто это был. Я эту мерзкую тварь… – он поджал губы и выпятил вперед подбородок. – Засужу!

Филиппе гордо вскинул голову, повернулся и направился в сторону виллы Розелли победной поступью римского легионера.

Микеланджело не торопился догонять его, а нагнулся и внимательно оглядел траву у себя под ногами. Грязи здесь было удивительно мало, сомнительно, чтобы дождь, который стал накрапывать всего пару часов назад, смыл холм земли, который неизбежно возникает, когда копают такую глубокую яму. Возможно, из ямы извлекли объемный кусок грунта? Но кому и зачем потребовалось извлекать этот кусок тайно?

Он выпрямился, обошел вокруг ямы и обнаружил на грунте рядом с пышным кустом шиповника следы колес и мятую траву. Похоже, несколько человек тащили отсюда тяжело нагруженную тележку.

…Возок… соседский возок. – вспыли в памяти слова экономки, поэтому Микеланджело совсем не удивился, когда следы колес привели его к калитке в ограде из желтого камня. Он не стал стучать, а прошел еще немного, выбрал подходящее место и перемахнул через ограду прямо в запущенный сад, под прикрытием веток прокрался к небольшому рабочему помещению, примыкавшему к конюшне. Обычно такие устраивают для хранения износившейся конской сбруи, сломанных колесных ободьев и вышедшей из употребления домашней утвари. Такое место очень подходит, чтобы хранить «возок», – любопытство заставило его припасть к щели в рассохшихся воротах пристройки. Среди прогорклого от пыли сумрака высилось нечто, похожее на человека.

Нет, скорее это был узкий предмет, высотой в человеческий рост, прикрытый большим куском парусины. Небрежно наброшенная ткань съехала, представила его взору нечто, подобное светлому обломку скалы. Сердце скульптора колотилось с небывалой скоростью. Он уже не просто догадывался, а был уверен – под грубой тканью, слоями земли и грязи таится мраморная статуя…

Глава 2

Непогода усиливалась, дождевые капли на лету превращались в крошечные острые кристаллы льда, больно впивались в кожу. С каждым порывом ветра верхушки деревьев надсадно скрипели, а ледяная крошка становилась крупнее, достигла размеров крупных бобов и колотила по скатам крыши так звонко, что синьор ди Буонарроти не сразу расслышал голос, обращенный к нему. Силуэт обладателя голоса обозначился среди снежной круговерти – жизнерадостный толстячок, он подошел так близко, что Микеланджело смог хорошо разглядеть его лицо, покрытое сеточкой тонюсеньких алых прожилок, типичной для закоренелых выпивох. Скульптор распрямил плечи и улыбнулся – житейский опыт подсказывал, что договориться о сомнительном дельце проще всего с человеком, имеющим пристрастие к выпивке.

– Эй! Мне что, в третий раз повторить? Какого рожна вы здесь ищете, синьор?

– Я ищу мессира Бальтасара.

Толстячок поежился под худым плащом, вся его одежда имела затрапезный вид.

– Хозяина нету, но если вам требуются какие пилюли или порошок – пожалуйте.

– Мессир оставил вам ключи от аптеки?