– Не волнуйся. Я тебя не застрелю. Просто держу его под рукой на случай, если детишки взбесятся. Теперь это редкость, но никогда не знаешь… – Она выглянула во двор, осекшись на полуслове.

– Почему у вас нет конструкторского отдела?

Старуха снова посмотрела на меня.

– По той же причине, по которой я закрыла библиотеку. – Она засмеялась. – Мы же не можем допустить, чтобы здесь бегали студенты, верно? – Мгновение она задумчиво разглядывала меня. – Я удивлена, что ты пробрался внутрь. Видимо, я старею, если забыла запереть двери.

– Вы всегда запираете ее? А разве библиотекари…

– Я не библиотекарь, – перебила она. – Последним библиотекарем был Герман Хсу. – Старуха снова засмеялась. – А я – старая учительская жена. Мой муж при жизни преподавал органическую химию.

– Но это вы повесили цепи на двери?

– А кто еще? Я увидела, как тут веселятся студенты, и поняла, что нужно принять меры, пока они не спалили чертово здание дотла. – Она побарабанила пальцами по столу, поднимая маленькие облачка пыли, снова разглядывая меня. Наконец сказала: – Если я дам тебе ключи от библиотеки, ты сможешь узнать то, что тебе нужно? Про эти помпы? Понять, как они работают? Починить их?

– Вряд ли. Потому я и пришел. – Я вытащил наушник. – Все схемы здесь. Мне нужен человек, который сможет их прочитать.

– Здесь тебе никто не поможет. – Старуха натянуто улыбнулась. – У меня степень по социальной психологии, не инженерии. А больше тут никого нет. Если не считать их. – Она махнула на студентов, трахавшихся во дворе. – Думаешь, кто-нибудь из них сможет прочесть твои схемы?

Сквозь грязные стеклянные двери я видел голых ребят на ступенях библиотеки. Они совокуплялись, ухмыляясь, славно проводя время. Одна из девушек заметила меня и призывно помахала рукой. Когда я покачал головой, пожала плечами и вернулась к своему занятию.

Старуха уставилась на меня, как стервятник.

– Видишь, что я имею в виду?

Девушка вошла в ритм. Увидев, что я по-прежнему смотрю, ухмыльнулась и снова поманила меня. Будь у нее огромные желтые глаза, получился бы отличный трог.

Я зажмурился, потом распахнул веки. Ничего не изменилось. Девушка и ее друзья никуда не делись. Продолжали трахаться и славно проводить время.

– Лучшие и умнейшие, – пробормотала старуха.

Посреди двора раздевались новые студенты, и никого из них не волновало, что они делают это среди бела дня, не волновало, что кто-то их увидит, не волновало, что о них подумают. Пара сотен ребят, и ни у одного не было ни книг, ни тетрадей, ни ручек, ни бумаги, ни компьютера.

Старуха рассмеялась.

– Чему ты удивляешься? Ты же не станешь утверждать, что никто из вас ничего не заметил? – Она помолчала, затем недоверчиво всмотрелась в меня. – Троги? Бетонный дождь? Репродуктивные расстройства? Ты никогда об этом не задумывался? – Она покачала головой. – Значит, ты глупее, чем мне показалось.

– Но… – Я прочистил горло. – Как это могло… То есть… – Я замолк.

– Мой муж занимался химией. – Она покосилась на ребят, совокуплявшихся на ступенях и в траве, снова покачала головой и пожала плечами. – По этому поводу написано множество книг. Некоторое время даже печатали рассказы в журналах. Минусы грудного вскармливания и тому подобные вещи. – Она нетерпеливо махнула рукой. – Мы с Рохитом никогда об этом не задумывались, пока его студенты не начали глупеть с каждым годом. – Она фыркнула. – А потом он протестировал их – и оказался прав.

– Не может быть, чтобы мы все превращались в трогов. – Я продемонстрировал свою бутылку «Суэтшайн». – Как бы тогда я смог купить эту бутылку, или наушник, или бекон, или что бы то ни было еще? Кто-то же производит все это.

– Ты нашел бекон? Где? – Старуха заинтересованно наклонилась вперед.

– Жена нашла. Последнюю упаковку.

Она со вздохом откинулась назад.