Я сбежала вниз в домашних туфлях на каблуках. И остановилась прямо перед дверью, ведущей в pòrtego – прихожую, чтобы поправить успевший соскользнуть корсет зеленого в цветочек платья и локоны на шее.

Войдя в прихожую, я увидела высокого мужчину лет тридцати, который стоял у окна и беседовал с моей матерью. Эта комната, связывавшая два крыла дома, была увешана мрачными картинами и заставлена тяжелой позолоченной мебелью. Когда матушка заметила меня, то сделала молодому человеку реверанс и молча удалилась. Амор – ее маленькая белая собачка – последовала за ней. У двери мама ободряюще мне улыбнулась.

– Мадемуазель! – воскликнул высокий, на диво красивый молодой человек, когда я подошла ближе, удивив меня тем, что заговорил по-французски. – Ваши матушка и брат без устали вас расхваливали! Я сказал, что должен сам с вами познакомиться! – Он оценивающе оглядел меня с головы до ног и низко поклонился.

– Синьор Казанова помогает мне в моем новом начинании, Катерина. – Мой брат с важным видом вошел в комнату с бумагами в руках. – Скоро мы будем весь город снабжать говядиной, я сделаю его богатым человеком.

Казалось, что синьор Казанова сдерживает улыбку. Я обрадовалась, что он не воспринимает моего братца всерьез. Благодаря идеям Пьетрантонио еще никто не разбогател.

Я сдержалась и не высказала собственное презрительное мнение о брате. Пьетрантонио был в два раза меня старше – мне было четырнадцать, ему тридцать два – и всю жизнь всех обманывал. Отец был прав, вышвырнув его из дому. Но сейчас, когда отец уехал по делам, братец просто обвел вокруг пальца нашу наивную матушку и вернулся домой. Как говорится: кот из дома, мышки в пляс.

– Ты не могла бы развлечь нашего гостя, пока я буду составлять договор? – спросил у меня брат. Он разговаривал быстро и почти никогда не смотрел собеседнику в глаза.

– Разумеется, – ответила я.

– Тогда присоединяйтесь ко мне, – пригласил синьор Казанова, указывая на диван. Я присела, он расположился на подобающем расстоянии. – Мне очень повезло, что я застал вас дома.

– Ах, я всегда дома. – Вот глупышка. Сама развеяла интерес к себе.

Он вежливо улыбнулся:

– Тогда вы заставляете других искать вас на улице. Умный ход.

Наши глаза встретились, и я благодарно улыбнулась в ответ. Отвела взгляд, а затем стала разглядывать его более пристально. У него была смуглая кожа и черные сияющие глаза. Одет он был в темно-синий камзол, расшитый экзотическими птицами, пальцы унизывали драгоценные перстни.

– Я только что вернулся в Венецию, несколько лет провел за границей, – объяснил он. – Мне повезло, что я познакомился с вашим братом, и еще больше повезло, что я встретил вас. – Он нагнулся ближе, и мое сердце неистово забилось от такой близости.

– И где же вы путешествовали? – поинтересовалась я, отодвигаясь и уводя разговор от своей особы. Что я знала о мире? Я редко выходила из дому, и только в сопровождении матушки – обычно мы ходили в церковь.

– В Париже, целых два года. Потом я ездил в Дрезден и наконец поехал в Вену. Удивительный город, но я уже стремился домой.

Я гадала, неужели у него закончились деньги? Это объясняло бы, зачем он связался с моим братом. Но свои мысли я оставила при себе.

– Расскажите мне о Париже! – вместо этого попросила я. – Вы видели короля? Людовика XV. Говорят, что он очень красив.

– Так и есть. Красив, словно бог. От одного взгляда на него понимаешь, что такое величие.

– А королева? Тоже красавица?

– О нет! Она стара и чрезмерно набожна. Плохо одевается и носит эти ужасные огромные польские шляпы.

Я весело засмеялась. Его взгляд задержался на моих губах.

– Придворные дамы тоже все уродины, – продолжал он, явно потеплев от моего смеха. – Они носят пятнадцатисантиметровые каблуки, чтобы казаться выше, и покачиваются при ходьбе, вот так… – Он вскочил и смешно передразнил дам.

Я коротко рассмеялась:

– Синьор Казанова…