Разумеется, ей следовало ему отказать. Так поступил бы отец. Но мама решила подарить мне частичку счастья. Мне кажется, она знала, как мне одиноко… как я теперь понимаю, мы обе были очень одинокими.

Я побежала назад в кабинет. Села за маленький столик, переводя дух, и сделала вид, что читаю часослов.

Матушка провела Джакомо в кабинет с несколько нервной улыбкой. Выходя, оставила дверь открытой – я подозревала, что она в соседней комнате будет вышивать и слушать нашу беседу.

– Buon giorno, Катерина, – приветствовал Джакомо. – Что вы читаете?

В окно струился солнечный свет и падал на его зеленый шелковый камзол. Он присел и стал вглядываться в разноцветные картинки.

– А-а! – тут же разочаровался он. – Молитвы.

– Мне нравится читать истории о святых, – сказала я, пытаясь, чтобы в моем голосе звучала заинтересованность.

– Неужели? – он подвинул стул поближе ко мне. – Святые живут ужасно скучно.

Мне понадобилась всего секунда, чтобы собраться с мыслями после такой откровенности.

– Насколько я понимаю, у вас жизнь нескучная? Не святая? – поддразнила я.

Он громко рассмеялся:

– О да, святым меня не назовешь! Жизнь – это праздник, когда позволяешь себе ею наслаждаться: получать удовольствие от крепкого здоровья, полного кошелька и любви. – Он коснулся своей ногой моего бедра, и я ощутила, что в кармане его бриджей лежат часы.

– Это ваш рецепт счастья? – поинтересовалась я.

В глазах его плясали чертики. Неприкрытая радость вызвала у меня улыбку.

– Да. Случаются, конечно, неудачи, несчастья… мне ли не знать! Но уже само наличие этих несчастий доказывает, что счастья намного больше!

– Несчастья? – проявила я любопытство: а есть ли что-то большее за модной одеждой, украшениями и красивым лицом? Но он не дал возможности мне это узнать. Казанова уже встал, меняя тему разговора.

– В этой библиотеке читать нечего? Только гроссбухи и религиозные книги? – спросил он, разглядывая полки. – Ни поэзии, ни романов?

– Только гроссбухи и жития святых, – ответила я, краснея. – Отец другое мне читать не разрешает.

– Вы заслуживаете намного большего, чем может предложить эта библиотека, – сказал он, недовольно покачивая головой. – На первый взгляд библиотека впечатляет, но, по сути, читать здесь нечего. Мой долг принести вам книгу, которая заняла бы ваш разум.

– Какую? – оживилась я. – Из того, что вы сами прочли?

– Ваш покорный слуга начал и сам писать, – ответил он, слегка кланяясь. – В прошлом году мой перевод одной французской оперы на итальянский поставили на сцене в Дрездене.

– Ничего себе! – воскликнула я, всплеснув руками.

– Хвастаться нечем, – с серьезным лицом ответил он. – Кажется, он понравился только моей матушке.

– О… – протянула я, одновременно веселясь и смущаясь из-за его театрального провала. – Уверена, вы талантливый писатель. Может быть, музыка была плоха.

– Вы просто восхитительны, мой ангел, – вздохнул он, казалось, даже жалея об этом. Он вновь сел рядом, взял меня за руку. – Завидую тому мужчине, которому суждено стать вашим супругом.

Раздался звон металла: у сидящей в соседней комнате мамы из рук выпали ножницы? Я отстранилась.

– Не стоит, – виновато прошептала я.

– Я все понимаю, – ответил он и глубоко вздохнул. Провел рукой по тщательно уложенным волосам, сбрызнутым духами с запахом жасмина. – Конечно же, вы правы. Не следовало мне приходить, но я не мог удержаться.

От этих слов любовных жар из моей души растекся по всему телу, лицу.

– Вы еще придете меня навестить? – спросила я. – Мне так одиноко… а вы так поднимаете мне настроение. – Я дерзнула коснуться его предплечья.

Он переложил мою руку себе на грудь, где я услышала, как бешено колотится его сердце, а под тонкой рубашкой ощутила его теплую кожу.