– Э… мм, благодарю, миссис Маккензи, – откашлявшись, произнес Ник. – Давно мы с вами не виделись…

Ланс дружески пихнул его в плечо:

– Здорово, Ник! Тыщу лет тебя не видел. Ходят слухи, что ты теперь вольешься в нашу семью. Мои поздравления!

– Спасибо.

Подошел отец Алексы и подал руку для пожатия.

– Зови меня просто Джим, и давай на «ты», – предложил он. – Я-то помню, как ты любил поиздеваться над моей дочуркой. Думаю даже, когда она впервые выругалась, то имела в виду тебя!

– Думаю, с тех пор мало что изменилось, – язвительно заметил Ник.

Джим расхохотался. Джина, которую Ланс не выпускал из объятий, высвободилась, чтобы тоже поприветствовать гостя.

– Наконец-то у нас появится еще один человек со стороны, – лукаво поблескивая зелеными глазами, сказала она. – Теперь мы уравняем голоса на семейных собраниях.

– Но он же мужчина! – рассмеялась Алекса. – Не обольщайся, он всегда будет на стороне Ланса.

Ланс снова притянул жену к себе и обвил руками ее талию.

– Перевес не в твою сторону, детка! Наконец-то в доме станет одним мужиком больше, и вместе мы как-нибудь сладим с вашими женскими заморочками!

Алекса ущипнула его за один бок, Джина – за другой, а Мария осуждающе поцокала языком:

– Ланселот, мужчины при дамах такие разговоры не ведут!

– При каких еще дамах?

Мария шутливо хлопнула его по заду и скомандовала:

– Все за стол! Выпьем шампанского за молодых, поужинаем, а потом я угощу вас эспрессо!

– А мне можно шампанского?

– И мне?

Мария строго взглянула на канючивших девчонок и покачала головой:

– Для вас приготовлен яблочный сидр! Я купила бутылочку по такому случаю.

– И мне, и мне!

Алекса, потормошив ясноглазую кроху, согласилась:

– Ладно, и тебе дадим яблочного сока!

Она спустила племянницу с рук, и та поспешно поковыляла на кухню, где происходило столько всего интересного. Сердечное тепло их клана окутывало Алексу пушистым одеялом и не позволяло расходиться нервам, мучившим ее до тошноты. Выдержит ли она? Наколдовать себе безымянного и безликого толстосума, чтобы спасти семью от разорения, – это одно, а Ник Райан из плоти и крови в течение целого года – совсем другое. Если родители вдруг догадаются, что их дочь совершила брачную аферу ради выкупа дома, они никогда ей этого не простят. Или себе не простят. Поток медицинских счетов – у ее отца оказалось слабое сердце – не иссякал, но семейная гордость вынуждала их отказываться от материальной помощи друзей. Если они узнают, что Алекса пожертвовала своей свободой, чтобы выручить их из кабалы, они не переживут такого удара.

Ник посмотрел на нее со странным выражением, словно ломал голову над какой-то загадкой. Ей вдруг нестерпимо захотелось взять его за руку.

– Все нормально? – спросила она.

– Прекрасно. Пойдем.

Она проводила жениха взглядом, подавив досаду на его неразговорчивость. Он же предупреждал, что не любит больших семейств. Не стоит принимать его поведение слишком близко к сердцу. Собравшись с духом и стиснув зубы, Алекса пошла за ним в дом.

Ужин растянулся на несколько часов: сытная итальянская лазанья и свежие хлебцы с чесноком, сыром и травами под бутылочку кьянти. К концу трапезы, когда все перешли в гостиную выпить эспрессо и самбуки, в голове Алексы, взбодренной вкусной пищей и задушевной беседой, уже приятно шумело.

Она покосилась на Ника. Он пристроился рядом с ней на потертом бежевом диване, но на приличном расстоянии.

Вид у него при этом был донельзя несчастный.

Он вежливо слушал их разговоры, в нужных местах смеялся вместе со всеми и вел себя за столом как истинный джентльмен. Вот только он избегал встречаться с ней взглядом, отстранялся, если она нечаянно касалась его, и вел себя совершенно вразрез с тем любовным ослеплением, которое ему приписывали.

Джим Маккензи, прихлебывая кофе, словно невзначай обратился к нему: