После войны он выращивал в Родезии табак. Дэниэл родился в Африке, но отец отправил его завершать образование на родину, в Сандхерст. Потом Дэниэл вернулся в Родезию и поступил в Управление национальных парков.

– Слоновая кость, – сказал он, глядя в объектив, – со времен фараонов – один из самых прекрасных и дорогих природных ресурсов. Слава африканских слонов и их ужасный крест.

Дэниэл неторопливо пошел мимо груд бивней, Джонни Нзу двинулся за ним.

– Два тысячелетия человек охотится на слонов, чтобы добыть это живое белое золото, однако десять лет назад в Африке оставалось еще свыше двух миллионов слонов. Популяция слонов казалась неисчерпаемым источником, достоянием, которое защищали, контролировали и которое давало постоянный урожай… а потом что-то пошло не так, трагически, ужасно. За последние десять лет убит почти миллион слонов. Едва ли можно представить себе, почему это случилось. Мы здесь для того, чтобы понять, что пошло не так и как можно спасти стоящих на грани исчезновения африканских слонов. – Он посмотрел на Джонни. – Сегодня у нас в гостях Джон Нзу, главный хранитель Национального парка Чивеве, представитель новой породы африканских консерваторов. По случайному совпадению имя Нзу на языке шана означает «слон». Джон Нзу – повелитель слонов не только по имени.

Хранитель Чивеве, он отвечал за судьбу одного из самых крупных и здоровых слоновьих стад, что еще сохранились в дикой Африке. Скажите, хранитель, сколько бивней у вас на складе Национального парка Чивеве?

– У нас хранится почти пятьсот бивней, точнее, четыреста восемьдесят шесть, средним весом по семь килограммов каждый.

– На международном рынке слоновая кость стоит триста долларов килограмм, – вмешался Дэниэл, – так что тут ее больше чем на миллион долларов. Откуда все это?

– Ну, некоторые бивни мы подобрали – это бивни слонов, найденных в парке мертвыми; другие – добыча браконьеров, конфискованная моими лесничими. Но большую часть бивней мы получаем в процессе выбраковки, на которую вынужден идти наш департамент.

Дойдя до конца штабелей бивней, они остановились и повернулись к камере.

– Программу выбраковки мы обсудим чуть позже, хранитель. Сначала расскажите о деятельности браконьеров в Чивеве. Насколько они активны?

– С каждым днем положение ухудшается, – печально покачал головой Джонни. – В Кении, Танзании и Замбии слоны истреблены, поэтому профессионалы все чаще обращают внимание на наше здоровое поголовье слонов дальше на юге. Замбия рядом, за рекой Замбези, и приходящие оттуда банды браконьеров организованы и вооружены лучше, чем мы. Они убивают не только слонов и носорогов, но и людей. Мы вынуждены отвечать тем же. Встретившись с бандой браконьеров, мы первыми начинаем стрелять.

– И все из-за этого…

Дэниэл положил руку на ближайшую груду бивней; каждый был уникален. Одни почти прямые, длинные и тонкие, точно швейные иглы; другие согнуты, как натянутый лук. Одни заострены, как копья, другие тупые и толстые. Есть бивни жемчужного цвета, но большинство цвета алебастра; некоторые потемнели от растительного сока, исцарапаны и стерты.

Большинство принадлежало самкам или невзрослым самцам; несколько бивней, взятых у детенышей, не длиннее предплечья человека. Совсем немного больших, могучих изогнутых бивней: тяжелая, зрелая слоновая кость взрослых самцов.

Дэниэл погладил один из таких бивней, и выражение его лица предназначалось не только для камеры. Он вновь со всей силой ощутил грусть, которая заставила его писать об уходе и уничтожении старой Африки и ее зачарованного царства животных.

– Мудрый и величественный зверь сведен вот к этому. – Дэниэл говорил почти шепотом. – Мы не можем не видеть трагической сути перемен, охвативших континент, даже если они неизбежны. Что такое слон – символ Африки? Слон умирает. Умирает ли Африка?

Он говорил абсолютно искренне. Все это точно фиксировала камера.