В ожидании Божанглза - Оливье Бурдо (2015)

Продолжение обеда было полностью посвящено чудесам, которые дарит нам жизнь, жребию каждого из нас, грузу наследственности, тяготеющей над всеми нами, а я тем временем смаковал коньяк с миндалем, упиваясь шальной, эгоистической радостью фантазера, добившегося хоть короткого, но фурора с помощью историй – якобы достоверных, а на самом деле в высшей степени эфемерных.

Я уже собирался откланяться, пока мои безумные вымыслы не привели к конфронтации с гостями, толпившимися вокруг бассейна – традиционного места наших сборищ, – как вдруг перед нами закружилась в танце молодая женщина в белом воздушном платье, с перьями на голове. Ее глаза были закрыты, левая рука с поднятым локтем и поникшей кистью, затянутой в перчатку, держала длинную, тонкую, незажженную сигарету, а правая играла с белой льняной шалью, которую резкие взмахи уподобляли живому танцующему партнеру. Я был зачарован грациозными изгибами ее тела, мерными поворотами головы, заставлявшими колебаться пышный эгрет, этот странный султан, бесшумно реявший над ней. Ее танец, где чередовались, повинуясь ритму, плавные движения лебедя и хищное проворство ястреба, привел меня в такое изумление, что я застыл на месте как идиот, вытаращив глаза и разинув рот.

Сперва я решил, что это наемная танцовщица, заказанная банком для развлечения публики, – верный способ расшевелить всех этих зануд и внести оживление в смертельно скучный коктейль. Я смотрел на эту помесь кокотки из «безумных лет» и шайенны, одурманенной пейотлем[11], которая порхала от группы к группе, принимая рискованные соблазнительные позы, заставлявшие мужчин краснеть от вожделения, а женщин – зеленеть от унижения. Она хватала за руку то одного, то другого гостя, не спрашивая согласия, с минуту кружила его в танце и возвращала назад, к его убогой семейной жизни. Не помню, сколько времени я простоял там, под навесом из листвы, в оцепенении, затягиваясь трубкой и машинально осушая бокал за бокалом, которые услужливым хороводом подносили мне официанты в ливреях. Но помню, что был уже порядком навеселе, когда ее взгляд встретился с моим, робким и, вероятно, остекленевшим. Зато ее нежно-зеленые глаза были достаточно широко открыты и ясны; в них бесследно растаяла вся моя напускная оригинальность, после чего меня хватило лишь на позорную банальность в виде вопроса:

– Как вас зовут?

– У меня дома, над камином, висит портрет красивого прусского кавалериста, и, представьте себе, вы причесаны точь-в-точь как он! Я знакома с целым светом и могу вас заверить, что после войны такую прическу никто больше не носит. Как это вы ухитряетесь стричься тем же манером спустя столько лет – ведь Пруссии давно уже нет!

– А у меня волосы не растут… и никогда не росли! Знайте, что я родился с этой дурацкой стрижкой несколько веков назад… В детстве я выглядел из-за нее стариком, но теперь чем дальше, тем больше эта чертова стрижка соответствует моему возрасту. Вся моя надежда на смену циклов моды, я мечтаю умереть с прической, отвечающей модным поветриям.

– Я не шучу! Вы точная копия моего кавалериста, в которого я безумно влюблена с самого детства, я уже тысячу раз выходила за него замуж. Видите ли, поскольку день свадьбы – самый прекрасный день в жизни, мы с ним решили жениться ежедневно, чтобы превратить наш брак в нескончаемое блаженство.

– Вот теперь, когда вы это сказали, я смутно припоминаю военную кампанию, во время которой сражался в кавалерии… Именно тогда, после одной битвы, увенчавшейся победой, я и заказал свой портрет. Поверьте, я счастлив, что смотрю с этого холста над камином именно на вас, и уж тем более рад, что удостоился стать вашим мужем тысячу раз!