Последние несколько дней я усиленно изучала всевозможную информацию, даже косвенно касающуюся моей болезни. Я читала медицинские статьи и исследования, лазала по форумам и личным блогам, знакомилась с мнениями экспертов и светил медицины. И единственный вывод, к которому я пришла – игра не стоит свеч. В лечении попросту нет смысла. Максимум, который они могут мне предложить – это паллиативная терапия. Без неё я сгорю от опухоли за три, может, четыре месяца. С ней – за восемь, двенадцать. Но есть ли смысл в этом годе?

Читая записи родственников больных об их «серых буднях», я всё сильнее убеждалась, что через эти страдания проходить не хочу.

Через несколько месяцев после диагностики заболевания личности людей полностью дезорганизовывались, наступала деградация. Они переставали узнавать близких, не понимали, кто они, что делают и где находятся, были не в состоянии выполнять элементарные гигиенические процедуры самостоятельно. Многие слепли или теряли возможность разговаривать, передвигаться. Нередко впадали в агрессию, становились опасными для себя и окружающих. В моменты «просветления» их рассудок вдруг возвращался, и они снова становились теми, кем были на самом деле. Но это состояние нормализации личности длилось недолго.

Они умирали в муках. Мучили и себя, и окружающих. Я не хочу испытать всё это на себе. Не хочу становиться обузой для матери и подруги. Не хочу, чтобы меня запомнили слабой и беспомощной. Я хочу уйти яркой. Живой. В самом рассвете сил. Хочу, чтобы никто из них при взгляде на меня даже мысли не мог допустить, что со мной что-то не так. Я пока не знаю, каким способом уйду, да и в целом сомневаюсь в своём решении отказаться от терапии. Червячок надежды всё ещё копошится внутри, всячески старается настроить меня на лучшее. Он хочет, чтобы я сходила к другим врачам для уточнения диагноза, встретилась с кем-нибудь из известных хирургов – вдруг они возьмутся за мою опухоль? Или, может, это вообще не опухоль, а какая-нибудь паразитарная киста. Чёрт его знает… В общем, надежда всячески пытается настроить меня позитивно и заставить обследоваться дальше, а после уже принимать решение, получать лечение или нет. А рационализм говорит, что это не имеет смысла. Я нашла в интернете информацию о Рейджене. Он – лучший хирург-онколог в Туманном Альбионе. У меня нет причин не доверять ему. Его команда обследовала меня полностью. Не стоит тешить себя мыслью об «ошибочном» диагнозе.

Рационализм говорит, что мне следует позвонить ему и отказаться от лечения. Дополнительные обследования и походы по врачам займут много времени, а у меня его, увы, больше нет. Я не хочу тратить его на больницы, если могу вместо этого заняться чем-то, что мне действительно интересно. Если диагноз поставлен правильно, а он с вероятностью в девяносто девять процентов верный, я просто потеряю драгоценные дни, а может и недели. Оно мне нужно? Нет.

Я пока ещё не приняла окончательное решение. Мне нужно время, чтобы взвесить все за и против. Выключу телефон, интернет и уйду и подполье на пару дней. В себя. Никто, кроме меня самой, не знает, как для меня будет лучше.

«Верь в лучшее, но готовься к худшему.»

7 октября

Провела одинокий вечер в компании вина по акции и Джеймса Брауна. К концу вечера к нам присоединился Фрэнк Синатра, за ним Нина Симон, а после и Пэрри Кумо подошёл. Мы прекрасно повеселились вместе. Могучая меланхоличная кучка.

8 октября

Взяла и состригла треть своих волос, а после обесцветила концы. Не знаю, зачем. Просто купила краску в супермаркете, нашла ножницы и закрылась в ванной. Теперь мои волосы чуть ниже лопаток, а ведь были по пояс. Жалею? Нет. Совсем не жалею.

11 октября

Не смогла сидеть дома больше. Вышла на работу. И сразу же, прямо с порога, окунулась в гущу событий.