Конечно: наверное, с первого класса в этой куртке ходит. Нельзя же носить одежду вечно: она снашивается как минимум на пуп ниток в день.

Рысак чувствовал к Пирогову справедливое уважение, и, чтобы с этим бороться, сочинил стих:

В мире много дураков,

Ну а главный Пирогов.

На что Пирогов ответил:

Ляпнешь, падла, языком,

И получишь кулаком.

После чего падла Рысак притих.

Осень 2016

Джинсы

Глава первая: Только кончики намеков и обрывки слов

Федоров был тонким, ювелирным человеком, и не один год накрывал джинсами стол на рынке.

В одно утро он поехал собирать грибы и надолго загулялся по мшистым лесным курганам с коллекцией волнушек в руке, поэтому первую половину рабочего дня пропустил. Никто не мог его ругать за это, ведь он работал на себя: и вот он шел спокойно на работу, и был в душе тихим охотником, а не торгашом, и вспоминал похожие на карикатурных человечков грибы и распахивающийся молодняк деревьев, ведущий на невидимую лужайку.

Превращение случилось, как только Николян сказал, что приезжал Пунчик и привозил новую партию.

– Что было? – осведомился Федоров, хорошо зная ответ, но все равно чувствуя интерес.

– Что и всегда.

– Ясно.

– Кроме одной марки, жутко дорогой.

– Вот как? – удивился Федоров.

– Да! Прикольные такие. Никто не взял, дорого.

– Насколько дорого?

– Триста шестьдесят.

– И вправду.

– Он тебя искал, думал ты возьмешь.

– Что, прям меня и искал?

– Да, говорил, тебе партия понравится.

– Понравится? – Федоров чувствовал, как интерес растет. – Вот это да. И что за марка?

– Не помню.

– Не помнишь?

– “Мекерсы” какие-то, или “Пекерсы”. Хрень какая-то. Пунчик так важно произносил: это “Пекерсы”. Или: это “Мекерсы”.

– Может, “Декерс”? Такие есть.

– Нет.

– Точно?

– Ну блин, ты что?

– Ладно, – сказал Федоров.

И повторил задумчиво, шагая к джинсам:

– Ладно, Николян.

Когда стоял за прилавком, настроение было подпорчено пропущенным приездом Пунчика.

– Не мог в прошлый раз свои “Пекерсы” привезти.

Он курил одну за другой, переминался, ходил вокруг стола, перекладывал джинсы: словом, ему не стоялось. Думать получалось только об уникальных джинсах Пунчика. На рынке работал лучший друг Федорова Тарасов, с которым много лет были ровные, уважительные и нежные отношения, и Федоров пошел к нему.

– Здорово, Федоров! – усмехнулся Тарасов. – Что собрал?

– Почти только волнушки и больше ничего. А у тебя что?

– Вот, Пунчик приезжал.

– Николян уже сказал.

– Ага. Такие клевые джинсы привозил.

– Клевые?

– Просто высочайшие.

– О! – расстроился Федоров. – “Пекерсы”?

– Нет, по-моему, скорее на “М”.

– “Мекерсы”?

– Нет, по-другому. Не запомнил.

– Высочайшие, говоришь?

– Офигенские!

– Какого цвета?

– Вроде обычного, но, кажется, что слегка необычного. Своеобразного.

– А качество?

– Хорошее – не то слово. Я такого еще не видел.

– Так что ж не взял?

– Кому? Себе? Пунчик же мелкими партиями не продает.

– Мне почему не взял?

– Вот еще, откуда я знал, что ты захочешь?

– Раз ты так рекламируешь!

– Ну, это они мне понравились, а тебе ведь могли и не понравиться. Вдруг у тебя денег свободных нет, или еще что.

– Да, облом, – сказал Федоров. – И что теперь делать?

– Ничего, подумаешь тоже. Не бери в голову.

– Как не брать, если уже взял? Ты же сам их похвалил. Теперь надо их увидеть.

– Да на кой черт?

– Я люблю джинсы. Я всю жизнь ими торгую, и хорошо их знаю. Если есть новые, то мне надо увидеть.

– Да не обязательно.

– Обязательно.