Между тем Примас простер руку к Серентии.

– Как это мило! Иди же ко мне, дорогая! Позволь утешить тебя в горе.

Увлекаемая вперед колдовством демона, Серентия прижала к груди Ахилия что было сил. Власть Люциона влекла ее через дымящиеся, полные лавы расселины, через рытвины в дочерна выжженной земле. Наконец руки Серентии ослабли, разжались, и безжизненное тело охотника осталось позади.

Похоже, все шло к концу. Унижению Ульдиссиана сопутствовала гибель друзей и брата – следовало полагать, Мендельна тоже в живых больше нет, иначе где он? – а вот теперь и Серри, подобно ему, предстояло стать жертвой, только иного рода.

А ведь, будь его, так сказать, «сила» настоящей, дело могло бы обернуться совсем по-другому… Тогда Ульдиссиан хотя бы попробовал дать врагу бой, и, может статься, уберег бы друзей от собственной участи. Однако для Люциона он не опасен. Он – пустышка… ничтожество…

Взглянув в сторону остывающего трупа Ахилия, он вновь перевел взгляд на обреченную Серентию. Оба дрались за него, и не однажды. Дрались за него, верили в него, подобно многим другим…

Вдруг один из партанцев бросился на подмогу дочери Кира. Ром! Лицо обезображено сильнее прежнего, руки в ожогах… Подбежав к девушке, Ром обхватил ее, повис на ней всей тяжестью. Его примеру тут же последовал еще один из горожан, за ним еще, и еще. Их общая тяжесть замедлила, однако не остановила ее. Глядя на их ужимки, Люцион попросту рассмеялся.

Но не успел его смех отзвучать, как еще два десятка партанцев снова отважились бросить ему вызов, и на сей раз в ход пошли вовсе не вилы да топоры.

На сей раз в ход пошло то, что некоторые назвали бы не иначе, как магией.

Вокруг Примаса засверкали, взвихрились в воздухе отсветы волшебных сил. Откуда ни возьмись, появились камни. Толстый сук, угодивший прямо в миловидное лицо Люциона, безо всякого толку отскочил прочь.

Среди нападавших оказалась и Барта – глаза полны слез, губы сурово поджаты… В смятении Ульдиссиан отметил, что ее сына нигде поблизости нет. Оставалось только надеяться, что мальчишка, целый и невредимый, где-то в задних рядах.

– Вижу, вижу, задатки есть, – заметил Люцион, одобрительно кивнув нападавшим, несмотря на всю тщету их усилий. – Но, пожалуй, я предпочел бы испытать только одного, вон того, а обучение прочих начать с чистого листа. Чем меньше переучивать, тем лучше!

С этими словами он обвел горожан мрачным взглядом.

В тот же миг земля вокруг Барты с товарищами разверзлась, волна огненной лавы заслонила и ее, и еще с полдюжины человек. В ушах зазвенел их отчаянный крик…

– НЕТ!!! – во весь голос вскрикнул Ульдиссиан.

Из-под накрепко сомкнутых век по щекам неудержимо хлынули слезы, кулаки его в ярости забарабанили по земле, из груди словно бы сам собой вновь вырвался исполненный муки вопль.

– НЕ-Е-ЕТ!!!

Переведя дух, Ульдиссиан обнаружил, что вокруг снова царит мертвая тишина. В чем дело? Неужто в сравнении с тем, что случилось, меркнет даже резня, учиненная Люционом вначале? Не утирая мокрых от слез щек, сын Диомеда открыл глаза…

И, к безмерному собственному удивлению, увидел Барту с товарищами, вполне живых и здоровых. Вокруг них возвышалась кольцом стена спекшейся лавы, однако обжечь она очевидно, уже никого не могла: один из партанцев принялся крушить ее, пуская в ход то ноги, то кулаки.

Едва возблагодарив высшие силы за это чудо, Ульдиссиан обнаружил, что чудеса на сем не исчерпываются. Для начала, Серентия больше не шла к Люциону против собственной воли – Ром с остальными расторопно волокли ее прочь. Ну, а последнее – и, на его взгляд, в некоторых отношениях самое удивительное из чудес – касалось его самого.

Ульдиссиан уже не парил в воздухе. Только сейчас осознал он, что кулаками молотил по земле и коленями упирается в землю, и что все это сделал вовсе не Люцион.

Все это сделал он. Сам.