Глянув на открытую страницу книги, я обнаружил там до боли знакомый рисунок из как бы перетекающих друг в друга разноцветных клякс, практически знак инь-ян, только тут имелся еще и третий компонент.

– Инь, янь, хрень… – пробормотал я глубокомысленно и, уже больше ничему не удивляясь, отошел в свой угол подвала.

– Как только я произнесу первые слова ритуала, – продолжил меж тем Имран, – вы медленно начинаете подходить. Я буду говорить на старом наречии, поэтому не страшно, если вы ничего не поймете. Когда подойдете, то останавливаетесь и ждете, пока я не закончу. После того, я замолкну и положу руку на алтарь ладонью вверх, вы кладете свои ладони сверху, сначала мужчина, затем женщина. Женщина уже поворачивает ладонь вниз. Все понятно?

– Да, – кивнул я.

– Да, – отзеркалила мое движение Ниике.

– Тогда я начинаю.

Имран наклонился ближе к книге, чтобы видеть текст, и заговорил. И вроде бы он говорил что-то неуловимо знакомое, но сами слова, их произношение, даже построение фраз были какими-то странными, не такими, какие я привык слышать. Но некоторые из слов казались мне очень похожими на современные. Наверное, как какие-нибудь старославянские на тот русский, какой я знал.

Медленно, шаг за шагом приближаясь к алтарю, я смотрел на углубившегося в чтение ритуалиста, на листы книги, что он аккуратно переворачивал кончиками пальцев, а потом переводил взгляд на взволнованно-сосредоточенное лицо девушки напротив, так же с каждым шагом становящееся все ближе. И нет-нет да пробивалось сквозь броню моих убеждений и долга какое-то дремучее чувство веры в сакральный смысл творимого сейчас. И пусть происходящее было фальшью, пусть говорил у алтаря ряженый инквизитор, а сам текст ритуала являлся, вполне возможно, наспех сляпанной выдумкой, но внутри, в душе начинало ворочаться что-то эдакое, доселе неведомое, сродни первобытным инстинктам.

Как-то удачно мы оказались возле алтаря одновременно с тем, как Имран замолчал, а затем сначала его рука, а потом и наши легли на развороте книги, соединившись.

Еще одна фраза, резкая, отрывистая, после которой наступает окончательная тишина. И вдруг страницы книги начали светиться. Сначала тускло, но с каждым мигом все ярче. Я почувствовал, как словно бы заволновалось мое кольцо, запульсировав и тоже начиная сиять, просвечивая сквозь тоненькую девичью ладошку.

Сдавленно охнув, Ниике огромными глазами смотрела на зримое подтверждение сработавшего ритуала, а я ненароком, переведя дух, подумал, что братья-инквизиторы на спецэффекты, конечно, не поскупились, устроив натуральное шоу. Не хватало только какого-нибудь призрачного божественного аватара, что проявился бы пред нами. Но тут мне пришлось осетра урезать, ибо это было бы явно чересчур.

– М-да… – протянул Имран, когда свечение спало и мы убрали руки. – Похоже, все получилось.

Казалось, что и сам он испытывает удивление от произошедшего, и я опять невольно позавидовал актерским данным коллеги. Так достоверно играть не каждому дано.

– Паша… – Ниике смотрела на меня так восторженно и ожидающе, что я, мгновенно вспомнив, что невесту обязательно надо поцеловать, под хитро-одобрительный взгляд Имрана надолго приник к ее губам.

– Муж мой, – она положила ладонь на холодный металл кирасы. – Муж… – повторила, словно пробуя это новое для себя слово на вкус.

– Да, дорогая, – уже после того, как я это произнес, понял, что прозвучало оно как-то казенно и насквозь фальшиво, но девушка этого не заметила, погруженная в какие-то свои мысли и ощущения.

Она оглянулась на застывшего ритуалиста, помедлив секунду, и почтительно ему поклонилась.

– Спасибо вам, эфенди.

– Всегда пожалуйста, – полным достоинства кивком ответил тот.

– А теперь нам надо уходить, – резко став полностью серьезной, Ниике посмотрела мне в глаза.

– Да, конечно, пойдем.

Я обернулся к Имрану, махнув рукой напоследок, и мы заторопились наружу.