– Я постараюсь, Джулиан, – негромко отвечаю я. – Постараюсь.

Но в глубине души я задумываюсь. Будет ли Джулиан однажды сплетничать обо мне, когда я сделаюсь злобной, как Элара… человеком, которого никто не любит? Или я останусь просто девушкой, которая честно попыталась? «Нет. Не надо так думать. Я не буду такой. Я Мэра Бэрроу, я достаточно сильна». Я делала ужасные вещи и не заслуживаю за них прощения. Но Джулиан все равно меня прощает, и я не теряю надежды. Я не превращусь в чудовище, вне зависимости от того, что мне предстоит сделать в будущем. Я не забуду, кто я такая, даже если заплачу за это жизнью.

– Ну, проводить тебя к родным, или ты сама найдешь дорогу?

Я невольно фыркаю.

– Вы даже знаете дорогу?

– Невежливо сомневаться в том, что говорят старшие, девочка-молния.

– Некогда у меня был учитель, который велел мне сомневаться во всем.

Сверкнув глазами, Джулиан гордо выпячивает слабую грудь.

– Твой учитель был умным человеком.

Я замечаю его долгий взгляд. Глаза Джулиана гаснут. Он смотрит на клеймо, украшающее мои обнаженные ключицы. Мое первое желание – прикрыться, но я его подавляю. Я не стану скрывать выжженную на мне букву М. Особенно от Джулиана.

– Сара может это убрать, – говорит он. – Позвать ее?

Я встаю, хоть ноги подо мной и подгибаются. Есть много шрамов, от которых я попросила бы Сару избавить меня, но только не от этого.

– Нет.

Пусть клеймо служит всем нам напоминанием.

Держась за руки, мы выходим из пустого лазарета. В этой белой комнате, которая постепенно становится серой, эхом звучат наши шаги. Мир снаружи уже заволокли сумерки. Скоро настанет зима. Но мне нравится морозный воздух. Он бодрит.

Пока мы пересекаем главный двор, направляясь к казарме номер три, я смотрю по сторонам. Там и сям виднеются знакомые лица – одни люди тренируются, другие что-то переносят, третьи просто гуляют. Я замечаю Аду, которая лезет под сломанный транспорт с инструкцией в руке. Рядом с ней на коленях стоит Лори, роясь в куче инструментов. В нескольких шагах от них Дармиан присоединяется к группе бойцов Гвардии и вместе с ними отправляется на пробежку. Больше никого из Ущелья нет… и у меня все сжимается внутри. Кэмерон, Никс, Бабуля, Гарет, Кета… где они? Мне становится дурно, но я отгоняю это ощущение. Я в силах оплакивать лишь того, про кого точно знаю, что он мертв.

Джулиану не разрешено входить в казарму номер три. Он сообщает мне об этом с натянутой улыбкой, и в его голосе я слышу нотку презрения. Никто не обеспечивает выполнение приказа силой, но тем не менее Джулиан повинуется.

– Я стараюсь вести себя хорошо, – сухо говорит он. – Полковник уже был настолько любезен, что выпустил нас из казармы. Мне бы не хотелось обманывать его доверие.

– Я загляну потом, – обещаю я, сжав плечо наставника. – Вам тут, наверное, невесело.

Джулиан пожимает плечами.

– Сара занята тем, что лечит – мы же не хотим, чтобы на ограниченном пространстве собралось слишком много сильных, голодных и сердитых Серебряных. Они знают, чтó ты для них сделала. У них нет повода возмущаться… пока.

Предупреждение простое, но ясное. Полковник понятия не имеет, каким образом управляться с многочисленными Серебряными беженцами, и в ближайшее время обязательно допустит ошибку.

– Я сделаю что могу, – со вздохом произношу я и добавляю в свой растущий список дел «погасить возможный бунт».

«Не плакать при маме, попросить прощения у Фарли, придумать, как спасти пять тысяч детей, разобраться с кучей Серебряных, пробить головой стенку». Сущие пустяки.

Казарма выглядит так же, как в прошлый раз. В ней полно неожиданных поворотов и путаных коридоров. Пару раз я сбиваюсь с пути, но наконец нахожу дверь, к ручке которой привязан фиолетовый шарф. Дверь закрыта, и приходится постучать.

Открывает Бри. Я чуть не падаю, увидев его покрасневшее от плача лицо.