* * *

Вдоль главной улицы столпился народ, практически весь город. Женщины надели свои лучшие наряды, мужчины сверкали улыбками не меньше тех же детей, дети, вслед повторяя за родителями, выкрикивали различные хвалебные оды императору, стране и ее храбрым легионерам, желая им всех благ. Еще с раннего утра, пока весь город спал, армия слуг высыпала на улицы города и богато украсила их. Бесконечные цветы вдоль каждой улицы и на фасаде каждого дома; каждый куст, каждая травинка были аккуратно подрезаны, придавая им безупречный вид; каждая трещина на каменных плитах мощеной дороги, которая могла попасться на глаза его величеству, была заделана.

Император Нумедом IV облаченный в парадное одеяние и венком на голове, под звуки фанфар, во главе колонны подходил к императорскому дворцу, когда как хвост, растянувшись, был только на подступах города. Весь его вид придавал его гражданам восторг, восхищение и гордость.

Самое интересное, а может и нет, что больше всего ликовало чернь. Именно этот слой населения был больше всех воодушевлен. Будучи живя в нищете и нужде, не добившись ничего, человек начинает приписывать себе всемозможные заслуги других. К примеру, если кто–либо из маленькой деревушки сумеет вырваться и достичь каких–либо высот, то вся деревня будет ликовать. Каждый житель обязательно вспомнит, что он когда–то что–то там с ним имел общее. Будет вспоминать какой–то эпизод из его жизни, где обязательно фигурирует он и будет говорить, что именно это повлияло на его будущее; что именно он подначил, воодушевил, указал ему верный путь. Будет говорить, что всегда знал, что его ждет такая судьба, а он первым или, более скромные, одним из первых сумели это разглядеть. Когда как на самом деле он всего лишь проходил мимо их жизни. И сейчас эта безликая масса, жизнь которых состояла из проснутья утром, заснуть вечером, бодрствование которых не отличались ото сна, ликовала как никогда. И никто из них не задумался, что они празднуют? За красивыми одеяниями, монументальной победой, за украшенными всемозможными цветами дорожки скрывается тысячи, а то и сотни тысяч погубленных жизней. Матери лишенные сыновей, жены оставшиеся без мужей, дети вынужденные рости без отцов. Но у кого какое дело до других? Все же правильно, потому что мы добро, а они зло. А почему они зло? Потому что все кто против — зло. И тут уже не важно, что вы напали первыми. Главное приписывать себя к «правильной» стороне.

Между тем, император и его свита скрылись во дворце. Затем уже император и его семья скрылись в своих личных покоях.

— С возвращением муж. С возвращением принц! — торжественно произнесла Офелия, исполвнив книксен.

Рука поднимаеся ввысь и с размаху ладонь императора припечатывает принца, что тот валится с ног, оставляя покраснение на его щеке. Офелия застыла на месте, едва успев сдержать себя. Она пока не знала в чем дело, но подозревала, что принц сам виноват. Впрочем, разве это когда–то останавливало сердце матери?…

— Ты снова опозорил меня. Ты заставил меня стыдиться, — зло процедил император.

— Это ты меня предал, — в ответ прокричал принц, но не так смело, — этот червь посмел ударить меня, а ты не наказал его.

— Да как ты смеешь, — император сделал шаг в направлении его, но путь ему перегородила жена.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — пожалуйста…прошу тебя

— Не останавливай меня.

— Он…он… — не знала, что она ответить.

— Он ослушался моего приказа. Он опозорил меня перед подданными. Он изнасиловал девушку, — процедил император, глазами сверкая истовую ярость.

После последних слов Офелия вдруг замерла, застыла превратившись в каменное изваяние, а затем быстрым загом настигнув сына ударила его сильнее, даже чем император минутой ранее.

— Ты, — ее подбородок взлетел вверх, так что она теперь смотрела на сына, которого любила безмерно, с презрением, — ты опозорил нашу семью. Какое бы на этот раз не принял наказание твой отец, я не стану тебе помогать.