* * *

Зал был подготовлен и украшен со всеми положенными этикетами и правилами по такому важному поводу: величественные колонны покрыли длинными гобеленами с символикой империи; по краям зала растянулись не менее длинные столы со всеми возможными и невозможными яствами; полы были усыпан лепестками душистых цветов. Все было преображено и придано красоте, за исключением трона монарха. Он все также величественно стоял на своем постаменте в ожидании хозяина.

Императоры прошлого взирали из глубин времени застывшими взглядами с высоты потолка, ярко разрисованной фрески умелыми руками лучших художников своей эпохи. А в углу, там где зияла пустота, специально оставленную на будущее, должен был занять император Нумед IV, которого сегодня собралось чествовать все благородное общество империи.

И в этой толпе благородных, приглашенный лично архимагом, стараясь не отсвечивать, поодаль стоял Максим. От волнения он поправлял каждые несколько секунд свой и так идеально сидящий ворот рубашки.

— Ну что, малыш, вижу, ты волнуешься, — издевательски произнес Танул.

— Малыш? Что это на тебя нашло? — вопросил Максим.

— Посмотри на себя: сейчас ты напоминаешь ребенка, у которого только начали расти усы, и поэтому взрослые решили позвать его в свой круг. А он возьми и давай нервничать, — хмыкнул он.

— Тебе легко говорить: ты сын вождя, союзника. Официальное лицо так сказать. Ты с ними на равных.

— Я…и они…мы…равны? — выделяя каждое слово, усмехался Танул. — Да они считают меня равным им, как кошка может быть равна тигру. Напоминаю, я — сын варвара.

— Тогда почему ты так спокоен?

— А чего мне волноваться? Я себя знаю, поэтому мне плевать, кто и что обо мне думает. Впечатлять кого–то, претворяться лучше, чем есть, а в итоге это только принижает тебя в глазах других, а главное в глазах самого себя — спасибо, но это не мое. Предпочитаю всегда быть собой, — Танул пожал плечами, показывая своё непринужденное отношение ко всему и всем.

— Как–то это…

— Достойно.

— …легкомысленно.

— Возможно, возможно, — опять он характерно пожал плечами, — но зато я настоящий, а не наигранная натура, навязанная фальшивым мнением общества. Попробуй, — посмотрел он в глаза Максиму.

— Что попробовать? — не понял он.

— Побыть собой. Я тебя уверяю, тебе понравиться. Подойди к кому–нибудь, заговори, и когда пойдет разговор, выскажи свое мнение. Давай, смелее, — наклонил он голову, показывая в какую сторону ему надо последовать.

Максим стоял какое–то время в раздумьях, а потом, кивнув своим внутренним мыслям, решил согласиться с Танулом, и сделал сначала пару нерешительных шагов, потом шаги стали более уверенными, а затем, когда он подходил все ближе к двум мужчинам средних лет, его волнение все больше нарастало, но какая–та невиданная сила все же сумела помочь ему дойти до цели, вернее дотащить. И вот он стоит за их спинами и улавливает обрывки их разговора.

— Им уже дали однажды свободу. И к чему это привело, вы сами видели.

— Да, это верно. Но для справедливости нужно отметить, что наш император не слабак, как их король.

— Тут вы правы. Но все же я буду придерживаться своего мнения.

— А давайте пусть нас рассудит третья сторона. Как вам?

Как раз в этот момент в их поле зрения попал Максим.

— Молодой человек, — обратился к нему один из них, — у нас тут с моим другом возник один спор. И прошу вас, рассудите нас. Мы спорили о том, как нашему славному императору стоит поступить с новыми землями: я утверждаю, что нужно установить тотальный контроль. Мой друг же утверждает, что им нужно дать свободу, и лишь немного контролировать. А как считаете вы?