— Думаю, вы догадались, кто мы, — улыбнулся в ответ человек, представившийся как Бэнкс, — И вот что еще: если вам когда–то понадобятся услуги нашего банка, то просто найдите меня. Я буду очень рад, если столь разумный юноша найдет свое место у нас. Ну, или хотя бы будет нашим клиентом.

— Я очень польщен вашим вниманием, и непременно как–нибудь обращусь к вам.

После этих слов они раскланялись, и Максим вернулся к Танулу.

— И как? — задал свой вопрос Танул.

— Прекрасно. Я чувствую себя…даже не знаю, как описать это состояние.

— Собой? — подсказал кочевник.

— Нет, не совсем. Да, я говорил от себя, но, тем не менее, это были не мои слова. Я нес, что попало. Даже не знаю, как в мой мозг сумел породить такие слова. Я даже применил лесть, назвав их благородными, которые выше плебеев. Представляешь, Танул? — немного припрыгнул Максим.

— Тебе понравилось? — как всегда вопросы Танула вылавливали главную нить.

— Еще бы…еще бы мне не понравилось. Видел бы ты их лица. Да они были очарованы мной. Еще и завел, может быть, полезное в будущем знакомство. Мне определенно нужно выходить из своей скорлупы.

— Но помнишь, о чем мы договаривались? — Танул сделал театральную паузу, — ты ведь должен попробовать быть собой.

— Кажется, это и есть я, — выдохнул Максим, — говорю же — мне понравилось быть таким. Я был собран, мой язык не заплетался, а речь — она будто лилась из меня.

— Ну, если ты рад, то я тоже рад, — кивнул Танул.

— Ты прям, будто мой учитель какой–то, — усмехнулся пришелец, на что Танул лишь многозначительно блеснул взглядом.

Максим и правда чувствовал себя воодушевленно и возбужденно. Его руки не останавливались в одном положении подолгу, постоянно меняя свое положение; он–то и дело раскачивался на носочках, будто бы хотел выпрыгнуть из собственных штанов, и бежать, крича от радости. Наверное, впервые в жизни он был первой скрипкой в диалоге, где каждое его слово жадно глотали. И это внимание, восхищение им в отражении чужих зрачков пьянило сильнее любого вина, даже сильнее чем…

…Виктория шагала изящно, как грациозная волна движется в бушующем океане. На ней было пышное оливкового цвета платье с оголенными плечами, а тонкую, нежную шею украшали жемчуга такого же оттенка. Взгляд Максима остановился на ней, и он почувствовал, как по нему разливается нечто тёплое, в самой груди, и бьет прямо в голову, заставляя его дышать сильнее, с каждым разом делая вдох все глубже.

Но тут его глаза направились чуть в сторону от нее и встретились с глазами столь давно знакомыми, что успели стать чуждыми. Максим так давно не видел Дениса, что не сразу его узнал. И, сказать честно, не ожидал увидеть его. Точнее, он знал, что он будет тут, но не ожидал увидеть его в компании Сендов.

Еще перед началом торжества, ему «подсказали», что выйти в свет он должен будет со своей новой будущей семьей. Для чего? Чтобы обозначить свою принадлежность. Жирный такой намек.

Денис чувствовал себя немного неуютно во всей этой обстановке. После суровых условий, которые ему обеспечивала казарменная жизнь, все вокруг ему казалось помпезным, вычурным и чрезмерным. Наверное, это особенность человеческой жизни: он тяжело привыкает к перестановкам. Казалось бы, изобилие еды на столах, изысканные наряды и приятная музыка должны были притягивать сознание Дениса, но нет — ему хотелось вернуться в свои казармы, где жесткая кровать, простая еда и грубые соратники. А все, потому что человек привыкает к тому, как он живет. Но, опять же, стоит ему пожить какое–то время вот в таких удобствах, то уже казарма покажется ему клоакой со всеми ее вытекающими. И еда уже покажется совсем уж безвкусной; товарищи какими–то варварами; одежда неудобная, как костюм химической защиты. И этот лифт человеческого привыкания не прерывается никогда, до тех пор, пока человеку приходится пользоваться этим самым лифтом.