Когда он, герольд, произнес его имя, Денис не сразу сообразил, кого зовут. Отвлекаясь на свои мысли по поводу диалога, что с ним случился давеча — они внесли сумбур в его голову. С этим бедламом в голове, на ватных ногах, он подошел к императору и заглянул ему в глаза. И увидел там…да ничего он не увидел. Денис лишь почувствовал, как он устал от всей этой подоплеки. Устал видеть скрытый смысл там, где его нет. Ему так утомилось, что он хотел отдаться течению и будь, что будет. Видя шевелящиеся губы императора, но, не слыша звуков, он принял награду на грудь и прошагал к тому месту, откуда пришел.

Он провел рукой по груди, коснувшись этой маленькой штуки, которою все так мечтали получить, но ощутил лишь отвращение. Поборов порыв вырвать ее и швырнуть куда подальше, он стоял, а лицо его все кисло и кисло. Он смотрел на нее и думал: и это цена всем тем жизням, что он лишил? Это цена жизни потерянного друга? Ради этой безделушки люди идут умирать и убивать? Если так, то люди ему омерзительны, мерзки и противны. И в который уже раз по счету он пожалел, что выбрал путь — войну.

Максим взирал на это со стороны, а очи выдавали в нем злость. Он ведь так старался последние месяцы, не вылезая из библиотеки и тренировочного зала. Приложил столько усилий, чтобы…чтобы что? Так легко понять, но тяжело сознаться. Особенно самому себе.

Но, тем не менее, мысли Максима скакнули в другое измерение — в оправдательное измерение. Успех — это, прежде всего, совокупность труда и времени. А то, что случилось с Денисом — это удача. А Максим, внушал себе, не из тех слабаков, что уповают на фортуну, а сами берут судьбу в свои руки. И он готов идти до конца к своей цели.

Тем временем, церемония чествования героев подошла к концу, а вместе с ней и вечер близился к своему логическому завершению. Император поднялся со своего места с кубком в руке, для завершающей речи.

— Сотни лет мои предки мечтали о том, чтобы воссоединить, как было ранее разрозненные земли. И теперь нам с вами, — он обвел кубком всех вокруг, — это удалось. Но это только начало пути, нашего великого пути. Впереди нас ждут свершения, которые отразятся отголосками в веках, о которых будут помнить и через тысячи лет наши потомки и слагать о нас легенды, — в это время слуги вынесли сундук, поставив его рядом с императором. — Мой народ, мой великий народ Трануилской империи, сейчас вы узрите то, память о чем была затеряно в прошлом и возрадуетесь радостью праведника, которому было обещано вознаграждение за все его лишения и терпения невзгод.

Император жадным движением открыл сундук и в его глазах отразились непередаваемое наслаждение и восхищение происходящим. Кто–то уже успел догадаться, о чем говорит император; кто–то лишь предполагал, но отказывался верить; а прочие, кто ничего не понял, просто стояли в замешательстве. Нумед сунул руку вглубь сундука и медленным движением вытащил оттуда меч с рубином на рукояти, который не обжигал ему ладонь.

— Дерьмо! — в ошеломительной тишине Денис уловил столь некрасивое слово, у столь благородного человека, как глава рода Сендов.

Эпилог

Старик все также сидел на своем любимом месте у алтаря, вдыхая приятный запах фимиама. Он снова погружался в одни и те же раздумья, а именно — свой возраст. Он сетовал, что жизнь прошла так быстро, и вот его тело уже стало дряхлым. Волос почти не осталось, а те, что были, приходилось сбривать как можно короче, потому что, вырастая, они больше напоминали жухлую, высохшую солому. Колени по утрам едва сгибались, чтобы как–то суметь встать с кровати, а спина каждую ночь ныла, после трудового дня. Еду приходилось есть только жидкую, потому что зубы уже никуда не годились. И только в его карих глазах еще теплилась та энергия, что не давала телу окончательно окоченеть и отпустить душу прочь из этого мира. Глаза, которые так завороженно смотрели на блики играющего огня, ждали своего часа.