Генри сам сказал, что, вероятно, скоро потеряет работу. Ему тоже были нужны деньги Стеллы. И как у человека, работавшего под прикрытием, у него хватило бы присутствия духа обставить место преступления так, чтобы оно выглядело не просто ограблением.

Я просто стала козлом отпущения за убийство Стеллы, которое совершил Генри?

В конце концов, я подходила идеально. Юридическая фирма собиралась кинуть меня из-за моей предполагаемой преступности. Он мог бы использовать обвинения Рика, адвоката-подонка, и изобразить меня не только воровкой, но и искусной вруньей.

Он даже уговорил меня встретиться со Стеллой заранее. Что Стелла сказала ему той ночью? Я знала, что это ошибка. Как будто это он убедил ее сделать все.

Некоторых парней захватывает сумрак, и они уже не могут его отпустить…

Я качаю головой, освобождаясь от этих мыслей. Полиция проверила Генри, как и обещала. Его неуклюжая рука сжимала мое плечо, потому что он чувствовал себя защитником, не более того.

И, может быть, потому что, если честно, Генри немного запал на меня с тех пор, как я впервые пришла на собеседование, когда притворялась, что флиртую с ним в том баре.

Генри охраняет меня. Я должна перестать быть таким параноиком.

Раздается стук.

– Кто там? – спрашиваю я.

– Прическа и макияж.

Я открываю дверь. За ней стоит молодой человек.

У него ухоженные короткие волосы, широкая улыбка и небольшое количество теней на веках. За плечом – складной ящик, в каких обычно гримеры хранят косметику. На шнурке пропуск в театр, как и было предписано всем сотрудникам.

– Привет, – говорит он звонко. – Я – Глен, мисс Райт. Как у вас сегодня дела?

– О, привет. – Я знаю, что Лоренс и Няша настаивали на том, чтобы помощники по макияжу и волосам были записаны в их контрактах, но я предполагала, что и сама справлюсь. – Входите. И, пожалуйста, зовите меня Клэр.

– Рад познакомиться, Клэр.

Он снимает с плеча ящик для косметики и открывает его. Верхняя секция лесенки состоит из ряда лотков, набитых кистями и карандашами для макияжа.

– Приступим к работе? Вам нужно надеть халат.

– Конечно.

Эйдан хочет, чтобы я побледнела перед сценой со статуей. Я отворачиваюсь от Глена, снимаю топ и надеваю халат.

Я делаю это и одновременно смотрю в зеркало. Он наблюдает за мной. Что на первый взгляд непрофессионально. Но, возможно, Глен просто смотрит на то, с чем ему придется работать. Не надо быть параноиком.

Я сижу. Мы вместе критически рассматриваем мое лицо в зеркале.

– Если вы можете что-нибудь сделать с этим… – говорю я, указывая на прыщ у себя на лбу. Хотя прошло десять недель с тех пор, как я перестала принимать таблетки Бэннера, моя кожа все еще не успокоилась.

– Нет проблем, – отвечает он, беря мою голову и наклоняя ее туда-сюда. Его пальцы в тонких белых резиновых перчатках холодны. – Когда я закончу, вы станете самым красивым трупом, который когда-либо видел этот театр.

Я вздрагиваю. Я не могу не думать о Няше.

– Строго говоря, я статуя. И только для одной сцены.

Глен тянется к ящику и открывает другой ряд, выбирая цветной карандаш в одном из отделений.

– Кстати, мне нравится ваше шоу. Я уловил технику. Все хороши, но вы были великолепны.

– Спасибо, – скромно отвечаю я.

Он умело втирает тональный крем мне в лоб, двигаясь маленькими кругами к прыщу.

– Честно говоря, я неравнодушен к Шарлю Бодлеру. – Он произносит имя так, как это делает Патрик, с французским акцентом.

Остановившись, Глен смотрит на меня в зеркало и мечтательно цитирует:

О Скорбь! Спокойной будь и мудрою! Тобою

Был вызван Вечер. Он к тебе нисходит. Вот.

И сумрак обволок окрестность пеленою,

Несущей – мир одним, другим – мильон забот[24].

Я смотрю на свои руки. У меня мурашки по коже.

– Вы очень хорошо его читаете.