В третий раз я отмерил триста шагов. Росту я небольшого – всего 175 сантиметров, но ноги у меня длинные. Получилось где-то метров 250. Приложился – бах! Проверить результат не удалось: за спиной раздался топот. Я оглянулся – ко мне скакал отряд всадников. Приглядевшись, я рассмотрел Спешнева во главе десятка егерей.

– Что за пальба, Платон Сергеевич? – спросил штабс-капитан, осадив жеребца рядом. – В кого стреляли?

– Пули новые испытываю, – пожал я плечами. – Помните, рассказывал? Вот!

Я протянул ему последнюю из оставшихся пуль. Спешнев взял ее и внимательно рассмотрел.

– Ну, и как выходит?

– Идемте! – предложил я.

У сосны Спешнев слез с седла (он уже неплохо ходил), рассмотрел следы от пуль, затем потыкал в отверстия палочкой.

– Надо с круглыми сравнить, – вынес вердикт.

– Из новых одна осталась, – предупредил я.

– А где брали?

– Кузнец отлил. Вот! – я достал из сумки пулелейку. – Сделал по заказу.

Капитан взял ее и рассмотрел.

– Чернов! – подозвал унтер-офицера. – Бери ее и скачи в усадьбу. Возьми пули, что взяты у поляков, и отлей из них два десятка новых. Заодно зайди к графине и успокой – никакого неприятеля нет, это мы трофейные ружья испытываем. Егерей с польскими штуцерами – сюда!

– Слушаюсь, ваше благородие! – вытянулся Чернов и ускакал.

Пока он выполнял приказ, мы постреляли из штуцера круглыми пулями, загоняя их в ствол шомполом и молотком. Ну нах такое удовольствие! Зарядив раз, я поручил заниматься этим одному из егерей. Круглые пули попадали в дерево, но разброс их возрос. Парочка и вовсе чиркнула по краю, оставив на стволе желтые царапины. (Защитники природы, молчите! Здесь не ваша делянка!) Пробивное действие круглых пуль ожидаемо оказалось хуже – входили в дерево на фалангу пальца.

– Изрядно стреляете, Платон Сергеевич! – заметил Спешнев. – На триста шагов все пули в цель.

– Жизнь заставит – не такому научишься, – ответил я уклончиво.

Тем временем вернулся Чернов с егерями. С ними прискакал и Синицын. Испытания устроили по всем правилам. Из одних и тех же штуцеров стреляли круглыми и длинными пулями, оценивали меткость и пробивное действие. В завершение два самых метких стрелка попытались попасть в толстую сосну (другую, ствол первой уже исклевали пулями) с расстояния в четыреста шагов. С длинными пулями это удалось, круглые пролетели мимо.

– В очередной раз удивили меня, Платон Сергеевич! – подвел итог Спешнев. – Признаться, не верил. Но… – он развел руками и обернулся к фельдфебелю – Синицын! Все пули к трофейным штуцерам перелить на новые. К своим – тоже! Используйте для этого припас к польским пистолетам – его много, нам столько не нужно. Калибр у наших штуцеров другой, пусть кузнец сделает для них пулелейки. Заплати, не скупясь. В бою жизнь спасет. Сам видел: пока один забивает пулю молотком, второй десять раз выстрелить успеет.

– Слушаюсь, ваше благородие! – вытянулся фельдфебель.

– Ступай!

Синицын с егерями ускакали. Я помог Спешневу забраться в седло, заскочил в свое, и мы не спеша зарысили к усадьбе.

– Графиня приглашает нас ужин, – сообщил штабс-капитан. – Ее дочь намекнула, что не прочь послушать чье-то пение.

Он улыбнулся.

– После похорон? – удивился я.

– Так не их же родственников хоронили, – пожал плечами Спешнев. – И не наших. А солдаты… Это война, Платон!

Действительно. Что-то я туплю.

– Аграфена Юрьевна тебе симпатизирует, – продолжил штабс-капитан. – Не теряйся!

Он подмигнул.

– Где нам, дуракам, чай пить? – процитировал я классика.

– Не скажи! – покрутил головой Спешнев.

– Он был титулярный советник, она – генеральская дочь; он робко в любви объяснился, она прогнала его прочь, – продолжил я цитирование. – А я даже не титулярный советник, Семен. Мещанин без чина и звания.