Стальная империя - Сергей Васильев (2021)

Первыми на награждение приглашались Георгиевские кавалеры, отличившиеся в Маньчжурии. Принимая из рук императора награду, они поворачивались к залу и произносили необычное “Служу Отечеству!” вместо дурашливого "Рад стараться!”, выслушивали в свою честь фанфары и строевым шагом возвращались на место. Новым было не только это. В одном зале в одном наградном строю плечом к плечу стояли и нижние чины, и генералы. “Смерть на поле брани равняет звания, а Святой Петр чины не признаёт!” — ещё год назад жёстко заявил император, с ходу приняв несколько отставок особо оскорбленных аристократов, предложив всем остальным каким-то другим образом демонстрировать свою избранность и предупредив, что будет считать унижение нижних чинов своим личным оскорблением.

От массового офицерского бунта императора тогда спасла бригада африканеров, зараженная бациллой равноправия настолько, что многие даже предлагали должность командира сделать выборной, как у буров. Это подразделение, состоящее на две трети из офицеров, прошедших англо-бурскую войну и показавшее свои зубы при подавлении гвардейского мятежа, полностью поддержало императора, заявив, что боевое товарищество, невзирая на чины, есть основа боеспособности и они готовы выделить из своих рядов замену всем любителям почесать чувство собственного величия о нижние чины. Африканеров поддержала немалая часть ветеранов. Офицерский бунт не состоялся.

Солдатские массы возликовали. Почтение к императору вознеслось до небес, а вот дисциплина, наоборот — снизилась. Рукоприкладство попало под запрет, сословная обособленность офицеров лишилась внешних атрибутов, стало быть, “командир — больше не авторитет”, подумали нижние чины и получили еще одно, адресованное уже лично к ним обращение. Император надеялся на сознательность защитников Родины и предупреждал, что нарушений воинской дисциплины и невыполнения приказов не потерпит, если будет надо — расстреляет нарушителей перед строем лично, но не унижая и даже называя их при этом исключительно по имени отчеству. Офицерство вздохнуло с облегчением. Армия более-менее успокоилась, хотя какое тут спокойствие с такой масштабной реорганизацией, охватившей все структуры военного ведомства.

Войска срочно переходили на унифицированную трехзвенную структуру: три отделения — взвод, три взвода — рота, три роты — батальон, три батальона — полк, три полка — дивизия. Дивизии объединялись сразу в армиии. Корпус, как боевая единица, упразднялся. Всё хозяйственное, медицинское и продуктовое обеспечение передавалось в службы тыла. “Солдат должен учиться воевать, а не капусту солить!” — жёстко отреагировал император на попытки сослаться на старое-привычное артельное самообеспечение войск. Заместители командира по тылу со своими специалистами, задачами и инвентарем вводились в штат, начиная с батальонного уровня. То же касалось служб связи, медицины и саперов, имевших теперь двойное подчинение — командиру, которому они были приданы, и собственному начальству, упирающемуся по вертикали в генеральный штаб.

Войска повышали свою мобильность. Норма — одна лошадь на трех человек, 60 повозок на полк — превратилась в головную боль для только что реорганизованного Управления тыла. Но меньше не получалось из-за требований мобильности. Самые активные тыловики уже яростно листали зарубежные журналы, осаждали участников китайского похода и “африканеров” с требованиями поделиться опытом и своими наблюдениями за снабжением иностранных армий.

Войска насыщались пулеметами. Точнее — пулемёт превращался в базовый элемент, вокруг которого формировалась тактика инфантерии. На каждое отделение — по “трещотке” Рощепея-Федорова, на каждый взвод — по станковой “швейной машинке” Браунинга-Токарева. В урну летели все наставления генерала Драгомирова. Вместо них в частях усиленно штудировали новые полевые уставы, написанные лично императором, с учётом его опыта горьких поражений и громких побед в Великой Отечественной войне в той, прошлой, уже такой далекой жизни.