– Я поняла – все по-прежнему, – фыркнула я и вышла. Наша ненависть с первого взгляда перешла в негласную войну.

Глава 3. Прогулка

Сначала собака не любит кошку, а аргументы подыскивает потом.

Янина Ипохорская

Лето подходило к концу, а моя жизнь, перевернувшись с ног на голову, так и осталась там. Первую неделю Майя привыкала к нам намного сложнее, чем ее брат. Ирвинга обожали в доме все, и он отвечал взаимностью. Наша ненависть приобретала границы: когда рядом были родители, мы больше молчали и обращались друг к другу лишь в крайнем случае, и это бывала самая натянутая крайность. Мы, двое, понимали, что родители не поймут нас и будут расстраиваться, слыша ссоры и перебранки, особенно из-за мелочей. А вот остальных мы как-то не стеснялись, изливая свое негодование друг на друга. Майю это огорчало, потому что она привязалась ко мне, а я почти сразу же полюбила ее, Ирвинг же был ее братом. А Этни удивляло, что мы постоянно были с Ирвингом на ножах – она даже не знала, что я умею толком на кого-то сердиться, то есть на кого-то, кроме нее. Майкл же не понимал, что мы не играем. Как ребенку, ему не были ясны причины нашей взаимной неприязни, впрочем, как и мне. Она просто была, и я даже не думала, что должно быть как-то иначе. Ирвинг был кем-то близким, кого все равно нужно терпеть.

Насколько возможно долго, я держала друзей в неведении относительно Ирвинга. То есть, в городе все знали о нем, но Ирвинг сидел почти все время дома, да и я тоже. Поступала я так специально, чтобы оградить себя от знакомства Ирвинга с моим миром. В этом помогал мне сам Ирвинг, потому что не очень рвался ходить куда-то гулять, по крайней мере, он так мне говорил, а что было на самом деле меня не интересовало.

Другое дело – Майя. Она и Этни только и делали, что пропадали на улице, гуляли, и, что радовало меня, купались. Майя становилась все здоровее и веселее, словно морской воздух лечил все на свете. Но вот отец не давал нам с Ирвингом возможности привыкнуть к таким изменениям, так как растрепал об Этвудах всем, кому только можно. Потому мне звонили днями и ночами, чтобы разведать об Ирвинге что-либо, или звали идти гулять. Я шла гулять довольно редко, но и в таких случаях Ирвинга с собой не брала. Может, он и был готов идти в город в качестве моего брата, но к этому не была готова я. Просто знала, что тогда начнется.

К тому же проблем мне добавило то, что я затеяла перестановку в комнате, которая очень удивила маму.

– Ты ведь никогда в старой спальне ничего не меняла! – воскликнула она, когда я рассказала о своей идее. Мы начали думать, как и куда что поставить, и я поняла, что переставить что-то будет просто невозможно. Мебель покупалась на заказ, специально под эту комнату, где большую часть занимали кровать и диванчик под окном, остальное – шкаф, стол и кресло возле полок на стене. Все – красивое и каталожное. Так и видела довольное лицо Ирвинга, когда он прослышал про мое желание сделать в комнате что-то новое. После того как даже Майкл удивленно сказал мне, что я никогда ничего не меняла, я гаркнула на него, от чего малый слетел вниз пулей. Мама отказалась комментировать мою выходку и пошла на кухню. От этого мое настроение ухудшилось, а к вечеру приперлась Рашель. Я, которая слова грубого никому не сказала, увидев ее на пороге, коротко и лаконично спросила:

– Тебе чего?

Видели когда-нибудь, как жаба лопает? Нет? Жаль, тогда не понять вам, что случилось с Рашель.

– Ни фига себе! – выдохнула она и шагнула вперед, в коридор, закрывая за собой дверь. – Он или слишком горяч, или так холоден. В жизни тебя такой злой и угрюмой не видела.