– Он ее убьет, – медленно сказал Илюшин. – Как только он догадается, где ее прячут, он ее убьет. А он догадается. Ему Мина расскажет. Она следила за сестрой.

– Кто убьет? – взвыл Бабкин, и в далекой Русме от него шарахнулись идущие мимо старухи. – Макар, твою мать! Кто кого убьет?

– Николай Белкин, – сказал Илюшин, лихорадочно обшаривая взглядом берег. – Николай Белкин убьет свою дочь.

4Пройдя по тропе до пещеры, Катерина ахнула: пока ее не было, пленница доползла, как червяк, до входа, и теперь лежала на краю, вывернув голову и таращась на море.

– Ты что, сошла с ума? – девушка бросила рюкзак, схватила ее за связанные ноги и потащила обратно. – Хочешь упасть?

Она подняла обрывок веревки. Один ее конец еще вчера вечером был обмотан вокруг камня в глубине пещеры, второй Катерина привязала к наручникам. Развязать его было невозможно. Ольга его просто перегрызла.

– Глупая ты, – буркнула она по-гречески. – Здесь тебе безопаснее, чем снаружи.

Время уходило, Катерина физически ощущала, как его поток, стремительно ускорившись, протекает мимо нее. Андреас сказал, у него дела в городе, – это значит, у нее три часа, максимум четыре. Хорошо, что она все заранее подготовила.

В углу пещеры лежала сумка с документами и деньгами. Катерина на секунду закрыла глаза, прислушиваясь к звуку невидимых минут. Русская заговорила, и девушка сделала знак: молчи!

Ей нужна была тишина.

Через три секунды она открыла глаза. Без пятнадцати одиннадцать. Паром уходит в час. Они успеют.

Сердце у нее колотилось, но голова была ясная. Все складывается как нельзя лучше. Надо только отвлечь Мину, чтобы та не вцепилась в мать…

– Слушай, – сказала за спиной русская. – Ты хороший человек, я же вижу. Ты меня спасла. Вот чего ты хочешь?

Катерина дотронулась до запястья и обнаружила, что бабушкиного браслета нет. Наверняка свалился, когда она в последний раз переодевалась. Она села на корточки и принялась рыться в вещах.

– Я думала, я его убила, – бормотала сзади Ольга. Она повторяла это раз за разом. Катерина не сомневалась, что когда русская остается одна, она без конца говорит эту фразу, и когда засыпает, ей снятся одни и те же слова. – Я думала, я его убила! – хрипло крикнула она. – Ты понимаешь или нет?

«Я понимаю, что должна спасти нас с матерью, – мысленно ответила Катерина. – Я увезу ее, и он никогда нас не найдет. А ты разбирайся с ним сама, если хочешь».

– Отпусти меня, а? – попросила Ольга. – У меня ноги болят. Руки болят. Горло болит. Спина болит. Памперс мокрый. Я устала. Я здесь больше не могу!

Она зажмурилась и почти беззвучно заплакала.

Катерина обернулась и посмотрела на нее, закусив губу. Время, конечно, уходило, и не стоило тратить его на утешение. Но внутри шевельнулась жалость.

– Слушай. Слушай меня! – она присела перед Ольгой, тряхнула ее за плечо. Та сразу замолчала. – Я должна уехать. Ты останешься здесь. Сиди тихо. Вечером я позвоню в полицию и скажу им, где ты. Они тебя найдут. Все будет хорошо.

– Ты позвонишь в полицию? – недоверчиво переспросила та.

– Да.

– Обещаешь?

Катерина не могла удержаться от смеха. Обещание – это просто слова. В них даже меньше веса, чем в обычном «здравствуйте».

– Обещаю.

Кажется, этот глупый ритуал успокоил Ольгу. Как ребенок, снисходительно подумала Катерина.

Она вернулась к поискам. Браслета не было, а без него уходить она не хотела. Девушка снова зажмурилась, вытянула перед собой руки ладонями вниз, обвела мысленным взглядом пещеру. В левый мизинец вонзилась крошечная искра. Открыв глаза, она последовала за источником слабой боли, и обнаружила браслет в трещине возле дальней стены.

Неожиданно свет померк, и вдруг страшно, протяжно закричала Ольга.

У входа в пещеру стоял Андреас.

– Девочки вы мои, – по-русски сказал он, укоризненно качая головой. – Эх, дурочки, дурочки.

Взгляд его упал на наручники.