Я сдерживаю свою привычную обличительную речь в адрес чертовых любителей прибавить «доктор» к своей фамилии, с которыми мне доводится сталкиваться: они завалили бы экзамен по биологии за пятый класс, настаивая при этом, чтобы к ним обращались с тем же почтением, что и к главе отделения онкологии в исследовательской больнице.

– Просто Тео? – Детектив Гленн у меня за спиной роется на полках, перебирая папки. – Разве вы не гений или типа того?

– Вы про премию? «Грант гениев» – это «МакАртур», а я выиграл Brilliance[6]. Это разные вещи. Ужасное название, я старюсь не упоминать его лишний раз.

Гленн кладет папки на стол и садится напротив меня.

– Да бросьте. Очевидно же, что вы все-таки гений. Признайтесь, вы по-настоящему умный парень.

Он пытается играть на моем самолюбии. Но к чему все это?

– Не достаточно умный, чтобы понять, почему я здесь.

Он машет рукой.

– Процедурная чепуха. Скоро закончим.

Что может означать, что на меня снова наденут наручники.

– Вот вы биолог, простите, биоинформатик… Как, кстати, вы сами себя называете?

– На разных конференциях по-разному. Чаще всего – «специалист в области вычислительной биологии».

– Хорошо. Хочу показать вам кое-какие фотографии – они из нескольких дел. Мне интересно, что вы почувствуете.

– Почувствую? Я же не экстрасенс.

– Простите, я неверно выразился. Просто любопытно взглянуть на вещи вашими глазами. Сделайте одолжение.

Меня подмывает напомнить ему, что я уже пару часов только и делаю, что одолжения. Но я молчу. Конфронтация – не мой путь.

Он протягивает мне папку с мятыми краями и выцветшей наклейкой. Открыв ее, я упираюсь взглядом в фотографию размозженной человеческой головы. Один глаз бедняги смотрит в камеру, часть лица отсутствует. Брызги крови на кафеле вокруг. Я захлопываю папку и отодвигаю от себя.

– Предупреждать же надо…

– В смысле?.. – Гленн берет папку и заглядывает в нее. – Господи! Не то, прошу прощения. Я хотел показать вам вот это. – Он отправляет мне через стол другую папку. – Что вы об этом думаете?

Фотография коровы с кровавыми царапинами на шее и со вспоротым брюхом.

– Вам нужно мое профессиональное мнение?

– Да.

– Это мертвая корова.

– Да. Но в чем причина смерти?

– Это проверка?

– Нет. Это здешняя загадка, которая уже превратилась в байку. Владелец ранчо считает, что виновата чупакабра, есть и сторонники версии об инопланетянах. Брюхо, похоже, разодрали койоты. А вот отметины на шее – загадка.

– Серьезно? – Я внимательно разглядываю раны.

– Серьезнее не бывает.

Я рассматриваю повреждения и пытаюсь припомнить все, что знаю о коровах, – немногое, но достаточно, чтобы сообразить, что произошло. Я отодвигаю от себя фотографию. Может, это все-таки проверка?

– Что вы предпочитаете – сразу ответ или путь к ответу?

– Путь?..

– Да. Ход моих размышлений.

Гленн ухмыляется.

– Ладно, профессор, укажите мне путь.

– Я уже говорил, что занимаюсь системами. ДНК – система. Клетка, тело, пруд, планета – все это системы. Все мы функционируем в различных системах. Ну и что за система у нас здесь? – Я подвигаю к нему фотографию.

– Укусы койотов указывают на то, что корова стала элементом пищевой цепочки.

– Конечно. А еще? Какая еще система? – Я указываю на царапины на шее. – Откуда они взялись? То же самое было у других животных?

– Да, и…

– Могу предположить, что у овец, – перебиваю я его. – У свиней и у лошадей – нет. Правильно?

– Правильно.

– Раз так, ответ напрашивается сам собой.

– Сам собой?.. Какой же?

– Койоты.

– Но царапины?

– Все названные мной животные принадлежат к одной системе. Как она называется?

– Ферма, – отвечает Гленн.

– А точнее?

– Ранчо?

– Да. А что превращает ранчо в ранчо?

До него наконец доходит.