— Я?.. Да, — на миг растерявшись, она взяла себя в руки, так и не глянув на отца. — Летала на уикк-энд, — растянула губы в недобрую улыбку. — За подарком. Вам, Эльвира Алексеевна, к помолвке.

— Жаль, что я его так и не получила. Но какое совпадение! — поставила я сумку на стул и тоже гнусно улыбнулась. — Я тоже приготовила вам подарок, Юлия Владимировна. Уверена, вам понравится.

— Шампанского? — снисходительно следя за нашей дуэлью, предложил Пашутин.

— Не откажусь, — пожала я плечами. — Тем более столько поводов. Это мы сейчас за что выпьем? За здравие или за упокой? — приняла я из его рук фужер.

— А вы, я вижу, настроены серьёзно, — нахмурился он.

— Весьма. У меня теперь, благодаря вам, появилось столько свободного времени. Что грех его не потратить с толком. Вот по гостям хожу, долги раздаю.

— Благодаря мне? О, нет, вы ошибаетесь. Я тут ни при чём. Слышал, вы совершили ряд грубейших профессиональных ошибок, и в работе со студентами проявили небрежность, так что с большой головы на здоровую не перекладывайте. Уволили вас справедливо.

— Вас уволили? — удивилась Юлька, вытаращив глаза.

Не скрою, меня удивило, что она не знала. Я думала Пашутина науськала она. Но такой ошарашенный у неё был вид, кода она повернулась к отцу, что я поверила.

— Па-ап, ты что совсем охренел?

— Ты слова-то выбирай! С отцом всё же разговариваешь!

— А я считаю Володя прав, — вмешалась Ксения. — Нельзя допускать таких врачей к пациентам.

— У-у-у, — покачала я головой. А быстро девочка «переобулась». Уже не только нос, но и хвост задрала.

— Слышь ты, — развернулась к ней Юлька, — пасть заткни. Твоё мнение здесь вообще никто не спрашивает. Я задала вопрос, пап.

— Моя защитница, — подтянул к себе Пашутин жену. Погладил животик. Поцеловал в шейку. Та густо покраснела. И то, как хотелось ей спихнуть с себя его волосатые лапищи, как она сдерживалась, терпела, и слепой бы увидел. Как и то облегчение, что она испытала, когда он её отпустил и повернулся к дочери, только после этого снизойдя до ответа. — Да, моя деточка. В нашей жизни за всё приходится платить. А-а-а…

— А давайте выпьем, — перебила я, пока он тянул своё «а-а-а». Неужели он и правда думает, что я буду ещё и выслушивать его отвратительные инсинуации в свой адрес. — За ваше здоровье, Владимир Олегович.

Он громко рассмеялся.

— Неужели вы этим решили меня шантажировать?

— Шантажировать? — сделав глоток, удивилась я. — Вы решили, что я пришла вам угрожать?

— Угрожать? — огласил он помещение ещё одним весёлым смешком. — Не-е-ет! Конечно, нет! Вы пришли унижаться и просить. А если я не соглашусь выполнить вашу просьбу, собрались выложить моей дочери, что я болен и жить мне осталось недолго, ну и всю ту требуху, что прилагается к моему диагнозу. Иначе с чего бы вы вам радоваться, что она здесь.

— И чего же я по-вашему буду просить? — сделала я ещё глоток. — Свою работу?

— Работу? — он снова засмеялся. — Да у вас на пальце колечко стоимостью выше вашего годового оклада. Работа вам не нужна. И вряд ли понадобится, судя по серьёзным намерениям господина Верейского, — хмыкнул он. — А вот недописанную докторскую вам, поди жалко. Жалко же?

Я не ответила ни «да», ни «нет», хоть он и ждал ответа.